Илья Репин - [32]

Раньше, при Репине, каждый, кто хотел его видеть, мог прийти в среду после трех часов дня. Остальные дни недели были заняты работой. Теперь же сюда, в музей-усадьбу «Пенаты», приходят каждый день с 10 часов утра. Всякий день теперь – среда, всегда в «Пенатах» ждут гостей и всегда возможна встреча с художником.

Для тех, кто приходил в «Пенаты», было важно, что художник ценил и в других проявления творческого духа. Он умел распознать талантливость в любой человеческой деятельности. Может быть, потому к Репину так любили приезжать люди молодые – литераторы, художники, что в «Пенатах» они могли услышать всегда непосредственный и искренний отклик на все, что их волновало. Все, кому посчастливилось видеть Репина за работой, не могли забыть этого чуда приобщения к творчеству.

А. И. Куприн в 1920 году вспоминал события пятнадцатилетней давности, когда ему довелось наблюдать работу Репина над портретом М. Ф. Андреевой: «Палитра у Вас лежала на полу (это было в стеклянном павильоне); Вы придерживали ее ногой, когда нагибались, чтобы взять кистью краску; отходили, всматривались, приближались, склоняли голову и слегка туловище, с кистью то поднятой вверх, то устремленной вперед, писали и быстро поворачивались, и все это было так естественно, невольно, само собой, что я видел, что до нас, посторонних зрителей Вашего дела, Вам никакого интереса не было: мы не существовали. Тогда-то, помню, я подумал: “А ведь как красивы все бессознательные движения человека, который, совершенно забыв о производимом впечатлении, занят весь своей творческой работой или свободной игрой…”»

Осенью 1907 года Илья Ефимович познакомился в Куоккале с молодым литератором Корнеем Ивановичем Чуковским, и в судьбе обоих это знакомство оставило глубокий след. Чуковский был свидетелем создания многих картин Репина, сопутствовал ему в поездках и в значительной степени разделял увлечения художника, стал первым редактором его литературных трудов, объединенных в книгу «Далекое близкое».

Репин стал бывать у Корнея Ивановича, особенно часто после того, как Чуковские переехали в дом почти напротив репинской усадьбы. Этот дом, сохранившийся до наших дней, художник помог приобрести и даже перестроить. Чуковский писал: «…не раз вокруг чайного стола затевались бурные, молодые – часто наивные – споры: о Пушкине, о Достоевском, о журнальных новинках, а также о волновавших нас знаменитых писателях той довоенной эпохи – Куприне, Леониде Андрееве, Валерии Брюсове, Блоке. Часто читались стихи или отрывки из только что вышедших книг. Репин любил эту атмосферу идейных интересов и волнений, она была с юности привычна ему».

Среда была для Ильи Ефимовича торжественным днем. Вскоре после часа он прекращал работу, чистил палитру, надевал праздничный, чаще всего светло-серый, костюм и выходил в сад побродить в одиночестве до приезда петербургских гостей. Как и всякий великий труженик, Репин умел отдыхать. В совершенстве владел он искусством в любое время усилием воли отрешаться от забот и тревог.

С. А. Белиц вспоминает, как в 1928 году ему довелось провести день в гостеприимных «Пенатах». Навсегда запомнились ему милые благородные черты лица Репина, его седые волосы, выглядывающие из-под берета, его суетливость, старческий говор и истинно русское радушие.

Илья Ефимович был предупрежден о приезде гостей и выслал к приходу поезда на станцию Куоккала извозчика. Путь к «Пенатам» лежал через чахлый лесок, тут и там усеянный разрушенными дачками. Когда Белиц сказал Репину, что счастлив видеть перед собою русского гения, сотворившего столько бессмертных полотен, Илья Ефимович сконфузился и сказал: «Что вы, что вы! Не достоин я этого! Все преувеличено! Не верьте, не верьте!». И тут же он позвал дочь: «Вера! Подай кофе». Показывая картины, висящие на стенах дома, Илья Ефимович комментировал: «А это подарки моих друзей и учеников, из коих многих нет уже в живых… А я вот зажился… Вот лес Шишкина, портрет работы Виктора Васнецова, натюрморт Валентина Серова (из ранних его работ) и прекрасный этюд талантливого Кустодиева».

Илья Ефимович, усадив гостя за стол рядом с собой, предупредил, что стол этот называется «не зевай»: «Не доглядишь и останешься с протянутой вилкой, а бутерброд убежит…» Из окна столовой виднеется артезианский колодец «Посейдон». Художник, указывая на него, уверил: «Каждый глоток прибавляет две минуты жизни. Да, да! Я проверил это на себе…»

После завтрака был продолжен осмотр картин. Остановились у этюда бурлака Канина – центральной фигуры картины «Бурлаки на Волге». Белиц выразил свое восхищение. «Давно, давно уж писана… – кивнул Репин. – В семидесятых годах. Что же, это лет тридцать…» – «Да, с лишком», – не желая огорчать старика, подтвердил гость. «Что ты, папа? Уже шестьдесят лет!» – раздался голос Веры Ильиничны, услышавшей разговор.

Репин покачал головой и приумолк…

Несмотря на всю плодовитость художника, его работ в «Пенатах» к тому времени осталось мало.

Чуковский вспоминает, как однажды к Репину приехали праздные и зажиточные петербургские жители, владельцы домов и заводов, занимавшиеся коллекционированием картин.