Илья Муромец. Святой богатырь - [144]

Однако современники не сомневались, что Святополка замучила совесть. Так считали все. Потому что все уже знали о заветах православных, с ними соизмеряли жизнь свою и ведали, что ежели поступки человеческие с этими заветами на совпадают, тогда и является отмстительница незримая, вездесущая и страшная – совесть. Спасен от нее бывает лишенный совести, то есть не имеющий в душе никаких запретов. Но тут возносится над ним меч Господень, и ежели не он, то дети и внуки его бывают поражены Божиим отмщением. Умерший же от мук совести, от раскаяния, то есть в попытке снять с себя каиново клеймо братоубийцы, ответ держать будет на Страшном судище, и Господь будет его судиею. Самым справедливым и милостивым. Святополк сошел с ума…

А разве мы знаем, что испытывал Ярослав? Каковы были его страдания? Что передумал он бессонными ночами, когда, прихрамывая на больную ногу, по отцовской привычке мерил шагами княжескую палату в тереме? Какие у него были душевные муки и страдания? А они были! И в этом не сомневались современники.

Мы ведь многое понимаем не так, как они! Скажем, произнося с уважением прозвище Ярослава – Мудрый, мы забываем слова Писания: «Во многия познания и мудрости – многия скорби».

Мудрым же Ярослава стали именовать после того, как он дал народу новому – новый закон, составленный из правил и обычаев старого, размытого в народе новом, народа русов. Потому и именовался закон княжества Ярославова – Русская Правда, а все, кто закону этому подчинялся, стали зваться русскими, хотя племен и языков разных и даже богам поклонялись разным.

Так же и в других землях. Подчинявшиеся закону земли своей, на их языке «тюрк», стали разные народы зваться «турками», постепенно сливаясь в одну нацию, и в иных странах так же. За новый закон государственный прозван Ярослав – Мудрым, но для современников в этом слове не звучало уважение к уму и дальновидности правителя, и не всех закон этот устраивал. Ни одного святого своего народ не называет «мудрым» – стало быть, прозвище это относится только к делам земным и к людям политики, науки, людям мира сего.

Острота ума, а скорее интуиция у Ярослава в том же, в чем и у Владимира. Ярослав умел сделать правильный выбор, то есть угодный народу, угодный Богу. Он умел расслышать в шуме дня сегодняшнего голос времени и шепот смутного народного желания. У Владимира было несколько отступлений от этого своего призвания, потому и становился он рабом обстоятельств, но были и моменты прозрения – в частности, когда он крестил державу Киевскую.

Как политик Ярослав совершил ошибок меньше. Потому и поднял за время долгого правления своего Русь Киевскую к вершине расцвета.

А это ох как непросто! Особенно по первым годам правления. Извечные враги Киева за время княжеской усобицы после смерти Владимира умножились и вошли в новую силу.

Таким старым врагом оставалась Хазария! Не успел Ярослав бестрепетно расправиться с варяжско-языческой опасностью, тут же, почувствовав ослабление давления со стороны Киева, Хазария двинулась в его пределы.

И вот ведь что удивительно! От прежней Хазарин оставалось только название! Другие народы населяли ее, среди которых было множество православных, а иудеев, скорее всего, уже не оставалось совсем, умер и язык хазарский, общий для державы сей. Держава, именуемая, как встарь, Хазарией, была совсем другой, чем та, что когда-то давила Киев, и что самое ужасное – вел дружину родной брат Ярослава – Мстислав! Старший брат – Мстислав Тьмутараканский.

Воспитывались они врозь и даже внешне мало походили друг на друга: худой и нервный белобрысый Ярослав, настоящий викинг-северянин, – и толстый, румяный, глазастый, кудрявый и смешливый Мстислав. Он, в отличие от брата, не был не только мудрым, но, наоборот, простоватым. По-отцовски любил он и жаловал дружину, ничего для нее не жалел.

Дружина влияла на него, как это было принято в те времена и мало изменилось в наши дни. За спиной у каждого вождя и у каждого правителя стоит (невидимый подчас историками) крут людей, которые и влияют на его решения и дела.

Все изменилось в Хазарии, сменились даже племена и народы, но старое окружение Мстислава – царедворцы, помнившие еще каганов, остались, и они подталкивали Мстислава к войне. Впрочем, это было не просто столкновение Киева и Тьмутаракани, это было столкновение севера и юга, которое еще недостаточно изучено. Говорят, что Восток и Запад вечно враждуют, а север и юг?

Мстислав был человеком юга, человеком Кавказа. Он благополучно забыл Киев и Полоцк, откуда его привезли шестилетним ребенком, и полностью усвоил не только нрав кавказский, манеру поведения, но, казалось, даже внешность. Он любил свою новую родину, любил горы, море, любил и понимал населявший эти места люд. Ему постоянно приходилось воевать с касогами – предками современных адыгов. Но и тут он вел себя сообразно кавказским законам.

В одном из столкновений он поступил в полном соответствии с кавказскими законами войны. То есть не стал трогать войско, а, как настоящий мужчина и храбрец, выехал на честный поединок с касожским предводителем Редидэ и, как пишет летопись, «зарезал Редедю пред полками касожскими».