Иллюзия реальности - [22]

— Не надо. Я разберусь, что достойно моего выбора. Если и буду мучиться потом желудком — так винить придется самого себя.

Прозвучавшее показалось Шоанару по-детски задиристым. Нервничает, однако, граф, подумал он.

— Я, пожалуй, могу угадать, откуда у вас эти фрукты, — Леверье, почувствовав неловкость, попытался смягчить разговор. — Они беттийские?

— Да, мне их прислал…

— Бент Красс? Эдакий назойливый старикашка?

— Совершенно верно.

— Он многим навязывает свою продукцию. Я, например, неоднократно получал его посылки. Хотел было отказаться от беспричинного внимания, да, подумав, решил, что не стоит. Отличные фрукты.

— Да, неплохие. Между прочим, Бент Красс открыл школу для ремитских садоводов. Как я знаю, у него нет отбоя от желающих поучиться, повысить квалификацию.

Леверье с полным стаканом сока снова опустился в кресло. Очищать соковыжималку после себя он демонстративно не стал.

— Не понимаю, зачем он это делает, какой ему прок.

— Активная жизненная позиция.

— Ну, разве что только это.

— У вас, как я понимаю, тоже общественная позиция весьма активна, — Шоанар начал разговор по существу.

— Что вы имеете в виду?

— Скажем, ваши усилия по препятствованию экспедиции к Шару.

— После того, как судьба подарила мне счастье побывать в Сумеречных Созвездиях, — вы, должно быть, знаете, что я был в Четвертой экспедиции — я стал противником любых новых контактов с Перворожденными. И всюду, при каждом удобном случае я пытаюсь донести свое мнение до общественности. Вы желаете лишить меня возможности открыто высказывать свои мысли? Хотите ввести цензуру?

— Нет-нет, что вы…

— Я имею право по своему выбору и желанию выступать перед публикой?

— Ну конечно.

— Тогда не понимаю, в чем ваши претензии.

Шоанар медленно ворочал бумаги, подбирая нужные слова.

— По нашим данным, вы не только говорите, но и действуете…

— Слишком велики ставки, — перебил граф. — В жизненно важных случаях нельзя скаредничать, бороться в полсилы.

Шоанар продолжал как ни в чем ни бывало:

— В частности, вы организовали пикеты своих сторонников, которые блокировали доставку на звездолет крупногабаритных ремонтных комплектов с космодрома Мифополя. Конкретно, второго и пятого числа…

— Не спорю, было такое, — разулыбался Леверье. — Способствовал в меру сил стихийному проявлению народными массами недовольства проводимой императором политикой. Согласитесь, что пространство для маневра у меня крайне малое. И все благодаря вашим иезуитским усилиям…

Шоанар предостерегающе почмокал губами, и Леверье, спохватившись, виновато замолчал. Он сам в стародавние времена настаивал на включение в профессиональный кодекс чести психоаналитиков полного запрета на любые, напрямую не связанные с повесткой дня обсуждения методов их воздействий на общественное мнение. Аргумент, выдвигаемый им тогда, был своеобразным: после совершения казни палачи ж не обсуждают, удачно ли их нож резал человеческую ткань.

Советник не стал пользоваться промахом собеседника.

— Ага, так же стихийно возникли печатные воззвания, говоря иначе — прокламации, — сказал он. — До этого почти неделю в компьютерной сети распространялись призывы к блокаде космопорта. Все само собой, спонтанно и вдруг. Народное творчество такое.

— Ну и что? Кто-то, видимо, позаботился направить народное возмущение в правильное русло. Возможно, я входил в число этих «кто-то». Что с того? Вы задумали запретить митинги и манифестации?

— Нет, мы не замахиваемся на неотъемлемые права граждан.

— Чего же вы хотите?

— Самое обидное, что доставленные на «Элеонору» фрагменты рабочих мест астронавтов — довольно сложные сборки, между прочим, хитрая механика и электроника, они традиционно собираются и тестируются на земле, — оказались испорченными. А отправляли их предельно бережно, с малой стартовой перегрузкой, что повлекло огромный расход планетарного горючего и сложные экологические проблемы. Я уж не говорю о том, что сами эти сборки стоят многие тысячи часов ручного труда.

— Значит, на Ремите еще не научились делать такие сложные конструкции. Мне очень жаль.

— Да нет, делать-то научились. И не на такое замахиваемся. Сборки были испорчены в космопорту, в момент погрузки. Их отправляли без защитных кожухов, а кто-то из пикетчиков просветил их гамма-интровизором. Возможно, был использован узкополосный хадрайвер. В результате капризная аппаратура получила такие повреждения, что восстановлению не подлежит. В завершении наших бед, сие обнаружили только на борту «Элеоноры». Потеряли кучу времени, протянув хлам через всю планетную систему.

— Случаются неприятности и похуже.

— Согласен, случаются. Однако здесь проглядывает система. Вот далеко не полный список некондиционных поставок на борт «Элеоноры», — Шоанар протянул собеседнику несколько густо испещренных листов.

Леверье углубился в изучение записей. Хмыкнув, вернул.

— Все это вы вешаете на меня? Право дело, зря. Я не занимаюсь мелочевкой. И не обладаю вездесущностью, вставляя вам палки в колеса где только возможно.

— Согласен, лично вы не занимались всеми этими делами, но навербовали уйму сподвижников. Что ж, что сделано — то сделано. Я не собираюсь сейчас искать всех виновных. Тем более что некоторые из них уже понесли наказание за ненадлежащее исполнение профессиональных или должностных обязанностей. Я хочу понять, почему вы развили столь бурную деятельность, пытаясь помешать подготовке экспедиции к Шару. В чем причина?