Иллюзия правды. Почему наш мозг стремится обмануть себя и других? - [44]

Впервые встретившись с Джозефом, я хотел понять, что он почувствовал, обнаружив, что его отношения с Памалой оказались не тем, о чем он думал. Я настаивал снова и снова, чтобы он рассказал о том моменте, когда он ее увидел и обнаружил, как он сам выразился, что все было не так, как ему казалось. Со стороны мне представлялось очевидным, что Джозеф раскусил бы этот обман и разозлился бы, осознав, что стал жертвой аферы. Он во всем бы разобрался и понял, что любовные письма ему писала не Памала. В конце концов все эти вопросы привели бы его к Дону Лоури, основателю Церкви Любви и автору писем.

Во время первого интервью я не сумел понять, что Джозеф очень похож на Трумана. Когда Джозеф впервые встретился с Памалой, он был настолько сильно влюблен в нее, что поставить под сомнение истинность их отношений значило бы усомниться в самом важном, что было в его жизни. Памала стала его путеводной звездой, его родственной душой. Он был потрясен и огорчен, когда обнаружил, что у нее есть другие ухажеры, но это не ослабило его чувств. Джозеф не видел в появлении других мужчин на дне рождения Памалы предательства; он видел в этом препятствие. И он знал, что делать, когда сталкиваешься с ними, – Памала сама говорила ему об этом. Столько раз, когда он чувствовал, что его жизнь разваливается на части, ее письма вытаскивали его из пучины. «Не сдавайся», – написала она однажды, и он почувствовал, будто она заглянула ему в душу. Как он мог сомневаться в искренности человека, который спас ему жизнь? Это немыслимо.

Одна из главных помех на пути к правде для Трумана была в том, что обманщики были умны. Но его ждала преграда пострашнее: чтобы развеять морок, ему потребовалось отречься от всего, что ему дорого. Ему пришлось отказаться от привязанности и дружеских отношений. Пришлось признать, что его друзья – не его друзья, работа – не его работа, жена – не его жена. В точности то же самое произошло с Джозефом. Памала привнесла в его жизнь то, чего у него не было; то, чего, как он думал, у него никогда не будет, – то, без чего, как он теперь верил, не сможет прожить. Любовь, дружеское общение и доверие. Утешение, счастье и надежда. Он был одиноким мужчиной из пыльной техасской глубинки. Без особых перспектив. Она стала его оазисом в пустыне. Стала другом. Он надеялся, что она станет его женой. Засомневаться в том, была ли Памала на встрече в Молине той самой Памалой, писавшей ему письма, значило бы лишиться панциря, который защищал его; якоря, который давал ему стабильность; маяка, который освещал путь.

Недели и месяцы после первой встречи Джозеф вновь и вновь прокручивал в голове этот алгоритм. Готов ли он принять то, что его жизнь строилась на лжи? И вновь и вновь Джозеф отвечал отрицательно.

Вскоре после празднования дня рождения в Молине до Джозефа стали доходить слухи, что у Памалы начались проблемы. Следователи окружили ее, и Джозеф узнал, что Памале будет предъявлено обвинение в преступлении. Ему стало известно о Доне Лоури и махинациях с письмами, но он убедил себя, что Памала, с которой он познакомился, была той самой женщиной, которую он любил. Когда его попросили дать показания на суде в Пеории, где рассматривалось дело по обвинению Дона Лоури и Памалы Сент-Чарльз в различных статьях, предусматривающих мошенничество по предварительному сговору с использованием почты, Джозеф согласился свидетельствовать – в их защиту.

В суде появились и некоторые из мужчин, тоже присутствовавших на дне рождения Памалы. Соперничество за ее расположение внезапно потеряло смысл. Они стали частью одного племени – обманутыми членами организации, над которой глумились средства массовой информации. Публика потешалась над ними. Репортеры заваливали вопросами. Зрители смеялись.

К недоумению прокуроров и представителей СМИ, мужчины, с которыми подружился Джозеф, стояли возле зала суда, держа плакаты в поддержку подсудимых. Они осуждали государственных обвинителей, которые якобы пытались защитить их от мошенника. В один холодный зимний день, когда (настоящая) Памала Сент-Чарльз заходила в здание суда, Джозеф увидел, что журналисты не дают ей проходу. Он бросился на помощь, укрыв ее своим собственным пальто. Он сопроводил ее в зал суда «как телохранитель».

Со временем я понял, что такие люди, как Карл Корнелл (упомянутый во вступлении гость в шоу Херальдо Риверы) и Джозеф Энрикес, вели себя самоотверженно. Вопреки едким нападкам и насмешкам они стояли на своем и защищали женщину, которую, как им казалось, любили. Если миру это не нравится, заявляли они, будь этот мир проклят.

* * *

Во время интервью с Джозефом мы много разговаривали о суде в Пеории. Разумеется, думал я, в этот момент шоры упали с его глаз. Однако суд почти не изменил взгляды Джозефа. Весь этот процесс – проведенный, по иронии судьбы, в бывшем здании почты – можно включать в учебники как пример когнитивного диссонанса. Следователи нарисовали четкую и изобличительную картину махинации Дона Лоури. В своем вступительном слове прокурор Тейт Чемберс прямо заявил, что преступная схема работала как детская сказка, которую рассказывают на ночь: