Иллюзия - [44]

Местное население Святой родник берегли пуще глаза, чужаков не водили без надобности, а только если по крайней нужде. Вода в нем была не простой, она имела свойство исцелять. Однажды здесь был один ученый, ничего не смог объяснить про это чудо, только бросил непонятную фразу, назвав гору – «местом силы».

Деревенские называли родник просто – Урочищем. Вся гора была покрыта вечнозелеными растениями. Снег до нее не долетал, а падал как-то против всех законов физики по касательной.

Подняться на нее можно было только с одной стороны – с Восточной, там, словно специально были вырублены огромные ступени, которые вели вверх, где бил родник. Вода пробивалась из несколько мест прямо из-под камней и, сливаясь в один мощный поток, с грохотом и шумом срывалась вниз, и также уходила в землю под камни, не образовывая никакого водоема или речки.

Когда находишься на горе в серебристом облаке мельчайших капель, тебя накрывает необыкновенное чувство радости и просветления.

Но хождением на Урочище местное население не зло употребляло.

Вот и Анфиса пришла за необыкновенной водой для своей Нюрочки. Встав на первую ступеньку, почувствовала мощный прилив сил, словно ей шестнадцать, и глаза острее стали видеть эту пышную растительность. Цвета приобрели необыкновенную яркость. Силушки прибавилось, и она даже не заметила, как оказалась на самой вершине, у истока. Упала на колени, начала молиться. После осторожно, не вставая на ноги, на коленях медленно стала подползать к одной из струй, подставляя пустое ведро. Постоянно твердя, пока набирала воды:

– Здравствуй, вода Татьяна, земля Ульяна, а ключ Иван!

Дайте мне воды от всякой беды!

Набрав заветной воды, Анфиса также быстро пошла нехожеными тропами к своей избе, чтобы случайно не встретить кого-нибудь и не заговорить, иначе вся силушка непростой воды пропадет. Домой надо было вернуться непременно другой дорогой.

Когда она пришла и плотно закрыла за собой дверь, с облегчением вздохнула и, перекрестясь, поставила ведро с водой на стол, так как если ненароком опустишь его на пол или тем более на землю, вся чудесная сила воды пропадает сразу. Тихонько, чтобы не разбудить, подошла к кровати, взглянула на малышку, та по-прежнему крепко спала. Было ощущение, что Анфиса отсутствовала от силы где-то минут десять, не более!

Ну, а теперь задело. Вытащила эмалированный тазик. Налила в него воды. И направилась к ребенку, чтобы начать потихонечку будить ее для купания. Но не успела она нагнуться, как Нюрочка резко открыла глаза. От неожиданности Анфиса отшатнулась, глаза у девочки были разного цвета, один голубой, а другой карий, и смотрела она как-то совсем не по-детски. Бабка ахнула, и, всплеснув руками, начала судорожно раздевать ребенка. Скинув одежонку, она сразу же увидела на маленьком тельце «ведьмину отметину».

От бессилия она села и начала плакать причитая.

Время шло. Нюра росла смышленой и послушной девочкой. Бабка очень внимательно следила за внучкой, но она ее не огорчала и никаких заметных поползновений в сторону колдовства не проявляла. Анфиса, каждый вечер молясь перед сном, страстно вымаливала душу ребенка.

Вот и опять зима. Святки.

Да, как-то не вовремя умер дед Никифор. Жил бобылем на отшибе от всех. Его ветхая избушка, наполовину вросшая в землю и покосившаяся на один бок, стояла прямо на берегу речки. Хоронили всем малочисленным сходом.

Анфиса тоже должна была пойти туда, помня, как молодой и красивый Никифор ухаживал за ней, как бросал охапки цветов в открытое окно, не могла забыть пьянящего запаха цветущей черемухи. Но не судьба была им пожениться. Ее выдали замуж за другого, нелюбимого.

Анфиса заканчивала причесывать внученьку, та уже не могла справляться сама со своими роскошными волосами. Они были иссиня-черные, воронова крыла, блестящие и длинные. Коса получалась толстой, одной ладонью не обхватить. Мыть и чесать одно мучение, но на все предложения бабки укоротить волосы Аня наотрез отказывалась. Долго провозились и впопыхах побежали к избе Никифора.

В этот год зима расщедрилась на снег. Сугробы доходили до окон. Мужики общими усилиями расчистили маленькие дорожки. Когда идешь по ним, впечатление такое, словно по снежному лабиринту блуждаешь, ничего не видно, кроме синего неба над головой.

Быстро пробежав по белому коридору, они вышли на открытый, крутой берег. Там внизу у самой воды увидали маленькую избушку.

Все происходящее как в черно-белом фильме, ни одной яркой краски. Светло-серые стены избушки, белый снег и черный лес за рекой. В доме ничего не было, кроме серого от времени сколоченного из досок стола и скамейки. На столе одиноко стояла покореженная от времени алюминиевая кружка.

Вот и все, что осталось от жизни Никифора.

Они опоздали. Бабушка присела на скамейку и всплакнула, а внучка стала медленно обходить избушку, в надежде увидеть хоть что-то для нее интересное.

Посидев немножко, Анфиса глубоко и горестно вздохнула о нескладной судьбе когда-то любимого ею Никифора, взяла Аню за руку и отправилась домой.

В эту ночь Анфисе снился страшный сон, а можно сказать, что и не снился вовсе, а все происходила наяву. Посередине комнаты во всем черном, с распущенными волосами стояла покойная Марфа – деревенская ведьма, когда-то она жила в лесу и занималась своим черным делом. Вся деревня страдала от нее. И то, что у Анфисы не сладилась с Никифором – это тоже были ее проделки.