Иллюзии - [90]

— Мне не надо ничего показывать, Джек. Для меня это не имеет никакого значения.

* * *

Чейза очень интересовало, посмотрит ли она на него еще хоть раз, и как только Джек ушел, она на него посмотрела и, как показалось Чейзу, во взгляде ее сверкала ненависть.

— Ты еще хуже, чем был он, — прошипела она холодным, злым голосом. — Он мучился оттого, что делал, а ты…

«Твои глаза становились ярко-голубыми от удовольствия… и это ярко-голубое было счастьем, которое ты испытал, жестоко обманывая меня, а я по глупости принимала его за любовь».

— Тебе это нравилось, правда, Чейз? Ты чувствовал себя победителем, когда соблазнял меня, чтобы добиться признания. — Джиллиан вдруг замолчала, внезапно осознав, как далеко он зашел, добиваясь от нее правды. — Когда простой соблазн не сработал, вернее сказать, не сработал так быстро, как тебе бы хотелось, ты решил меня напугать. Ведь тормоза были в порядке, разве не так? Это был хитрый план, к которому ты прибегнул, чтобы заставить меня доверить тебе мою жизнь, мое сердце, а потом затащить в постель.

Она посмотрела в по-зимнему серые глаза. Сейчас они были ледяными, непроницаемыми, и по их взгляду ничего нельзя было прочитать. Ее взгляд не мог оторваться от их ледяной поверхности, и она старалась не вспоминать, какими голубыми они были вчера вечером, какими нежными и какими любящими. Ее воспоминания невольно обратились к ночи любви, но эти воспоминания только еще сильнее разожгли ее ненависть.

— Сколько секунд прошло после того, как мы закончили заниматься любовью и ты попросил меня рассказать тебе, что произошло в тот вечер?

— Совсем мало, Джиллиан. — Холодный и насмешливый голос принадлежал другому Чейзу Карлтону — чужому и жестокому. — Столько, сколько мне понадобилось, чтобы перевести дыхание.

— Я ненавижу тебя!

— Я знаю, — произнес Чейз все так же насмешливо, все так же равнодушно, и она возненавидела себя еще больше.

«Она должна ненавидеть меня, — объяснил он своему разбитому сердцу. — Ей нужно возненавидеть меня, чтобы поскорее забыть. Не позволяй ей видеть, что я люблю ее всем сердцем, — приказал он шепоту надежды, которая не хотела умирать. — Не смей!»

Чейз слушал ее, а сердце отчаянно молило его сделать все возможное, чтобы убедить ее снова поверить в его любовь. Но Чейз старался не слушать эту мольбу, он яростно сражался со своей любовью, твердо решив ради ее же пользы убежать от нее как можно дальше, и чем скорее, тем лучше. Он не мог, не имел права просить ее побыть с ним хотя бы еще одну минуту, хотя бы еще одно мгновение, вынуждая ее смотреть на зеркальное отражение человека, который был носителем зла.

Чейз ездил в Лос-Анджелес, чтобы отомстить за убийство и узнать о себе всю правду. Вздох дремотного моря уже отомстил за смерть пятерых молодых женщин, а Чейз преуспел в поисках правды о своей семье. Он был аристократом от рождения, а не нищим ублюдком, и от него отказались лишь потому, что его родителям нужен был единственный наследник, единственный кронпринц на их троне. Его брат-близнец был человеком одаренным, но его, так же как и Чейза, терзали душевные муки. Вместе бы они составили единое целое, но по отдельности каждый из них обладал массой недостатков, и оба они были недостойны Джиллиан.

— Я ухожу.

— Почему бы не уйти мне? — возразила Джиллиан. — Клермонт принадлежал твоим родителям. Он твой по праву.

— Здесь нет ничего моего. — «Особенно того единственного сокровища, в котором я нуждаюсь, — тебя».

— Расскажи мне что-нибудь о себе, Чейз. Ты женат? Ты возвращаешься к жене и детям?

— Нет. — «Я женат — и всегда буду — только на тебе. Я возвращаюсь в одиночество. — Чейз постарался убрать любовь из своих глаз, встретившись с ее глазами, в которых смешались безумная боль и ужасная неуверенность. — Возненавидь меня, Джиллиан. Пожалуйста, возненавидь меня и тогда ты сможешь найти новую любовь, достойную тебя». Когда Чейз снова заговорил, в его голосе была такая же пустота, какая лежала у него на сердце: — Прощай, Джиллиан. На Чейзе была голубая рубашка, которую Джиллиан подарила ему, потертые джинсы, в которых его нашли туристы недалеко от Пуэрто-Валларты, ботинки его брата и золотое обручальное кольцо, купленное Джиллиан. Перед тем как навсегда покинуть Клермонт и свою мечту, Чейз снял обручальное кольцо, которое на самом деле никогда ему не принадлежало, и осторожно, бесшумно положил его на мраморный столик в холле.

Джиллиан не проводила Чейза до двери. Она осталась в гостиной, продолжая смотреть на море, и преданная Энни свернулась калачиком у ее ног. Она не видела и не слышала, как Чейз снял обручальное кольцо, но именно в этот момент ее дрожащие пальцы вынули из ушей жемчужные серьги, подаренные ей Чейзом. Как только они оказались на ее ладони, она оторвала взгляд от моря, стала внимательно их рассматривать.

Сквозь набежавшие на глаза слезы она не смогла разглядеть блеск этих чудесных жемчужин. Сейчас они казались серыми, тусклыми, без крошечных радуг, и обещания, которые они сулили, были навеки потеряны.

Джек припарковался на дороге, ведущей в Клермонт. Позвонив Стефани по мобильному телефону, он сидел в машине, пытаясь собраться с мыслями и молча горюя по жертвам, по всем жертвам Виктора Чейза Кинкейда.