Иллюзии - [5]

Все сработает, и никто ничего не узнает.

Виктор Кинкейд провел большую часть своей жизни, выслушивая утопические идеи, и это отразилось на его характере. Многие из тех, кто добивался его внимания, яростно отстаивали свои фантазии, убежденные в своей гениальности, но миссис Томас Грин высказала это предложение с невозмутимым спокойствием.

— Сколько денег вы хотите, миссис Грин? — спросил он так же невозмутимо, как до этого говорила она.

«Никаких денег», — мысленно ответила Клаудиа.

Вопрос был не в деньгах. Она просто хотела помочь Рейчел и Виктору. К тому же, отдавая им своего ребенка, она делала ему, своему малышу, величайший в мире подарок: жизнь, полную счастья и любви. Собственное одиночество и жизнь без любви привели ее к твердому убеждению, что ни один мужчина ее не полюбит. Оставался единственный выход: завести ребенка и подарить ему счастливый дом с любящими родителями.

За это Клаудиа не хотела ничего, но, внимательно всмотревшись в лицо Виктора Кинкейда, поняла, что он не принадлежит к тому типу мужчин, которые привыкли одалживаться, да она и сама не хотела, чтобы Виктор или Рейчел были ей чем-то обязаны. Однако надо прийти к какому-то реальному соглашению. Клаудиа Грин избавляла Виктора и Рейчел от их трагедии, а стало быть, и они должны освободить ее от некоторых проблем. Ей не надо много денег. С нее вполне достаточно такой суммы, которая позволит ей больше никогда не возвращаться в приют для сирот. Она снимет в пансионе маленькую комнатку, где будет жить, пока не заработает денег на колледж и медицинское училище…

Небольшой суммы будет достаточно, чтобы сделать Клаудию свободной. Но пока она думала, как поделикатнее сказать ему об этом, Виктор Кинкейд предложил ей целое состояние.

Клаудиа смотрела на сверкающее за окном море и вспоминала тот день в офисе Виктора и последующие дни и ночи. Ей было легко убедить Виктора, что она достаточно взрослая, чтобы успеть выйти замуж и овдоветь, ее вечно печальный вид помог ей в этом. А как же быть с девственностью, когда сильный мужчина, неистово желая иметь ребенка, войдет в нее? Каким-то чудом, ради того чтобы дать рожденному ею ребенку жизнь, полную счастья и любви, ей удалось его обмануть.

Задрожав от нахлынувших эмоций, Клаудиа вспоминала холодно рассчитанную точность выполнения ее плана, который породил чудо жизни. Затем она перешла к более приятным воспоминаниям: к солнечным дням, проведенным на вилле с Рейчел, к их дружбе, к нежным заверениям Рейчел, что она от всего сердца будет любить ребенка.

И вот ребенок родился. «На кого он будет похож?» — спрашивала себя Клаудиа. Скорее всего волосы у него будут цвета ночи, такие же черные, как у Виктора, с вкраплением ее собственных волос цвета блестящего золота. А какие будут у ее ребенка глаза? Ее собственные глаза светло-голубые, а у Виктора темно-голубые, иногда даже черные — следовательно, ребенок может иметь серо-голубой цвет глаз или, может быть, серый. И каким он будет, ее сын, которого она даже не видела? Конечно, очень умным, таким, как они с Виктором. И если он будет обладать ее чувством сострадания, созидательным гением Виктора и нежностью Рейчел…

Мечты Клаудии прервал шелест колес машины по гравию. Виктор с женой уезжают, а Рейчел даже не пришла попрощаться. Клаудиа напомнила себе, что Рейчел сейчас с сыном, который теперь принадлежит ей. Она догадалась, что нежная и нерешительная Рейчел, возможно, побоялась увидеть тень сомнения на ее лице, которое было так похоже на ее собственное.

«Ты не должна сомневаться, Рейчел, — мысленно обратилась к ней Клаудиа. — Ты увидела бы только великую радость за мальчика, который родился живым… и глубокую печаль за младенца, которому это не удалось».

* * *

Выруливая на дорогу, Виктор Кинкейд даже не покосился на маленькую церквушку, где несколькими часами раньше посреди холодной безлунной ночи он оставил своего второго сына.

Решение оставить своего второго ребенка было вынужденным решением. Брэдфорд Чейз с глубокой благодарностью принял радостное известие о рождении внука, но было бы слишком рискованно переходить границы его доверия, уверяя киномагната, что слабая здоровьем Рейчел могла родить близнецов. И даже если бы Брэдфорд принял этот факт, то Ребекка моментально распознала бы ложь. Сейчас у нее в этом деле был свой интерес. Словно шестым чувством учуяв происходящее, она забеременела почти в то же самое время, что и Клаудиа, и Виктор был уверен, что к тому времени, когда они с Рейчел и их сыном приедут в Лос-Анджелес, Ребекка уже преподнесет отцу своего ребенка. Виктор втайне надеялся, что появившийся на свет Брэдфорд Баррингтон Ланкастер окажется девочкой, но даже если Ребекка родит мальчика, он не сомневался, что его собственный сын, Виктор Чейз Кинкейд, доставит главе семьи огромное удовольствие.

Вот по этим-то причинам Виктор и оставил одного из своих сыновей на пороге церкви и справился с этой задачей весьма оперативно и безболезненно. Слава Богу, что во время родов присутствовал он, а не Рейчел, и, увидев, что родилась двойня, он моментально понял, как ему следует поступить. Рейчел ждала в отдаленной спальне, согласившись принять снотворное, которое Виктор ей предложил под предлогом, что она должна хорошо выспаться, чтобы начать заботиться о ребенке, который, по его предположению, должен родиться в течение ночи.