Иллюзии - [22]

— Привет.

Стефани не слышала шагов по ковру за своей спиной, но повернулась на звук голоса. Девочка была ее возраста — девяти лет, — но на этом сходство и заканчивалось. Стефани была красавицей с момента рождения, а эта девочка, несмотря на ее огромные потрясающие зеленые глаза и гриву темно-рыжих волос, была откровенно некрасивой. Некрасивость, улыбка и что-то еще отличало ее от Стефани, и когда она заговорила, различие стало еще очевиднее: она была словоохотливой.

— Меня зовут Джиллиан, — представилась она, плюхаясь на софу рядом со Стефани. — Ты здесь, чтобы увидеться с моей мамой? Твои родители сейчас разговаривают с ней?

Стефани ответила единственным способом, каким могла: она кивнула.

Джиллиан посмотрела на красивую и такую печальную девочку, и ее собственная застенчивость отошла на второй план, уступив место желанию ей помочь.

— Отлично, — начала она с серьезным видом, в котором не было ни капли разочарования. — Моя мама логопед, но так как я не вижу, чтобы тебе делали операцию рта, то, возможно, у тебя проблемы с заиканием. Это так?

Стефани в ответ снова кивнула, на этот раз еще печальнее, так как ей пришлось молча подтвердить свой секрет, который был таким позором для нее и таким разочарованием для ее родителей. Она была их золотой девочкой, их единственным ребенком, и предполагалось, что она будет самим совершенством. Ее внешность была необыкновенной, такой же редкой и исключительной, как богатство и привилегии, для унаследования которых она и родилась. Стефани Саманта Уиндзор, наследница роскошных отелей «Уиндзор», была вызывающе красивой и чрезвычайно воспитанной, как и положено в среде очень богатых людей. Но она не могла говорить, не могла произнести ни единого слова без заикания, не могла даже назвать свое красивое, но такое трудное имя, и чем больше она старалась, тем хуже у нее получалось, делало речь невозможной, что еще сильнее разочаровывало ее родителей.

Она побывала у всех лучших терапевтов, но никакого прогресса они не добились, потому что она боялась еще больше разочаровать своих родителей и окончательно их оттолкнуть. Последние полтора года она провела в полном молчании в особняке на Холмби-Хиллз и в школе-интернате, куда ее поместили в качестве наказания за позорное несовершенство, с которым, по мнению ее родителей, она просто не хотела бороться.

Сейчас она была здесь с родителями, и для Стефани это было скорее грозным предзнаменованием, чем последней надеждой. Но можно ли наказывать больше, чем она уже была наказана? Может ли быть сильнее боль, от которой разрывалось ее сердце, когда она слышала постоянные жалобы родителей на трудные роды, которые сделали для них невозможным иметь других детей, более совершенных, которые никогда их не разочаруют.

Мередит Монтгомери была их последней надеждой. Ее давно рекомендовали семье Уиндзоров. Родителям Стефани говорили, что она творит чудеса, и тем не менее они до последнего момента отказывались везти ее сюда. Безусловно, Мередит была хорошим специалистом, но она работала в бесплатной средней школе, помогая детям с замедленной речью, родители которых не могли себе позволить обратиться к дорогим специалистам. Со дня рождения Джиллиан она работала в системе общеобразовательных школ, но ее офис находился в их доме в Брентвуде. Это был очень красивый дом, расположенный в престижном месте, так как Монтгомери был совладельцем престижной адвокатской фирмы.

Мередит Монтгомери была последним шансом Стефани. Она испытывала скорее страх, чем надежду, но сейчас ее сердце радостно забилось, когда она посмотрела на девочку, оптимизм которой был очень заразительным.

— Ты можешь декламировать стихи, не заикаясь? — спросила Джиллиан. — Или петь? Или читать отрывки из книг?

Да, Стефани могла читать написанные слова. Все логопеды настаивали на том, чтобы она складывала слова сначала в уме, а затем читала их как с листа. И она старалась, о, как она старалась, но все напрасно. Эмоции — отчаянный страх и отчаянная надежда — накатывали на нее, как сокрушительные волны океана на слова, написанные на песке, уничтожая из памяти все тщательно заготовленные фразы и делая ее еще беспомощнее.

Стефани знала, что она может и что не может. И однако, она смело кивнула в знак согласия.

— В таком случае с тобой все будет в порядке, — с твердой уверенностью заявила Джиллиан, сопроводив свои слова лучезарной улыбкой. — Моя мама поможет тебе. Все будет хорошо, вот увидишь.

На этот раз Стефани ответила потоком горячих слез. Прошло много лет с тех пор, как она плакала в последний раз. Она знала, что слезами горю не поможешь. Но это были совсем другие слезы — слезы надежды и благодарности. В глазах Джиллиан тоже заблестели слезы, и она из простушки превратилась в красавицу.

А затем — как давно это было! — Джиллиан обняла ее и с нежностью в голосе заверила:

— Не только моя мама тебе поможет, но и я тоже.

И сама Джиллиан, и Мередит сотворили чудо и даже больше, чем чудо. Стефани нашла в лице Джиллиан лучшую подругу, и так как Джиллиан щедро поделилась с ней своей любящей матерью, Стефани приобрела также и мать и впервые в своей жизни узнала, что такое любовь.