Иллюминаты. Ловушка и заговор - [38]
До этого будет битва и жестокое гонение на церковь, в котором против нее объединятся — и в этом нет ничего нового — все заговорщики и все ее враги. В эту борьбу будет вовлечен Космос, видимый и невидимый. Имеется в виду не природная или экологическая катастрофа и не результат новой мировой войны, в которой больше всех пострадала бы церковь. Напротив, конец Истории будет напрямую связан с ней. Это значит, что История в своем развитии, от вчерашнего до завтрашнего дня, связана с церковью и является ее функцией. Все иллюминаты попадали в самую точку, указывая на нее как на своего настоящего врага.
Он придет как вор, потому что мир не верит ни в такие события, ни в такую иерархию ролей, хотя иллюминаты, как и их истинные противники, всегда скрывались: ключ — История церкви. Отсюда гонения на последнюю: победить ее значило бы выиграть войну, которую ведут «светоносцы». Сражение идет за людей. Но Христос придет в славе и величии, как судия и мститель за кровь своих верных, и чтобы низложить своих врагов под ноги свои.
В других религиях мы также найдем предсказания относительно знаков, предвещающих конец света: это битва против Гога и Магога, неожиданное пришествие Мессии — сына Давида[121], которое, по некоторым традициям, должны подготовить пришествия Мессии — сына Левия и Мессии — сына Иосифа, кумраническое последнее столкновение между сынами света и сынами мрака, пришествие или проявление Махди, Воскресителя, до тех пор скрытого имама, неявленного миру, согласно исламу — двенадцатого, появление которого предсказано также в Коране как прелюдия ко второму пришествию Иисуса, и т. д. Кое-кто мог бы принять это за преемственность между иудаизмом, христианством и исламом, но это разные теологии, независимо друг от друга описывающие последние явления.
Языческие религии, не имея темпорального вектора (единственного, который придает смысл любому исследованию), ориентированы на теории циклов или эпох. Для индуизма такие последние сражения повторяются бесконечно — всякий раз, когда завершается кальпа; всякий раз, когда завершается набор эпох, составляющих цикл; всякий раз, когда завершается одна из этих эпох, так что мы как бы оказываемся в системе китайских коробок или русских матрешек. Вопреки ведическим трактовкам такие события, бесконечно повторяющиеся и не имеющие решающего значения, хоть и описываются в доктрине адвайты, парадоксальным образом говорят о множественности, о двойственности, характерной для зороастрийских учений и всех видов гностицизма, всех дуалистических доктрин, предполагающих два равноправных начала. Это очевидно: борьба между двумя, когда ни одна из сторон не может победить, идет per in secula secuîorum[122], вечно между двоими… Потому что мы не можем себе представить инволюции (регрессивного хода эпох) без инволюционного начала, без второго начала духовной термодинамики, противоположного нетантропическому закону жизни.
Что касается вопроса, когда это произойдет, — этого мы не знаем, но нам следует быть внимательными к знамениям приближающегося времени, хотя эти знаки не однозначны. Все-таки они дают нам какие-то сведения, пусть даже вероятностные. Поэтому человек, идущий прямым путем, всегда сможет сказать о знаках времен.
Мы все могли бы назвать события-предшественники, события-предвестники, последовательность которых указывает на некое ускорение. Моменты исторической агонии, завершения, катастрофы, конца некоего целого, подведения черты, предчувствия, последнего решения. У нас на Западе это падение Римской империи, ранее христианизированной, вторжение в Европу магометанских орд, Реформация и религиозные войны, Французская и Русская революции, мировые войны и геноциды, тотальный терроризм. В преддверии каждого из этих событий дух Христа был заметен все менее, церковь приобретала утонченность, ее боевой состав редел, потому что ее весть интересовала все меньшее число людей. Сегодняшняя молодежь в целом не имеет даже представления о христианской доктрине, которую ясно понимало более старшее поколение. Говорить сегодня на эти темы — все равно что говорить по-русски с индейцами-алгонкинами. Настают последние времена, религия в городе все менее и менее заметна, она пугливо прячется на духовных задворках тех, кто еще верует. Страх перед распутной действительностью, которая нас окружает, вгоняет воинствующую церковь то в жар, то в холод. Церковь-Мир; Христос-Антихрист.
Любому свидетелю революционного террора, от июня 1793 года до июля 1974 года, приходит в голову совершенно естественная мысль, что настал конец, и так мы бы могли сказать о прочих видах террора, которые повидала История; геноциды, красные кхмеры, тутси и хуту… Притом «кто не склонен отождествлять конец всего того, что ему близко в его время, со всеобщим Концом? С другой стороны, если люди, отождествляющие частный апокалипсис с Судным днем, ошибались, то, несомненно, потому, что первый был предзнаменованием второго, как представляется. И если серьезность положения нарастает, последующие частные апокалипсисы каждый раз все более похожи на Страшный суд. И ошибка будет становится все меньшей, пока не перестанет быть ошибкой»
