Ильич - [66]

— Сиденье чем-нибудь застелите, — донеслось до Серого от ворот. — Уханькаете салон — сами будете отмывать.

— Анатолий Петрович, может, мы метнёмся и Костяна на «девятке» пришлём?

Серый развязал узел из штанин и перестал слушать. Он знал, что ответит Флинт. Никакого Костяна не будет. Серый поедет в флинтовском джипе, на застеленном сидении, а потом «мальчики» будут мыть пол и салон, который Серый испачкает в глине.

Те самые «мальчики», которые «умеют хорошо объяснять». Бультерьеры Флинта. Будут мыть салон. Языками вылизывать.

Вот так вот, твари!

Серый покосился на тёмный провал раскопа, в котором лежал Ильич, и засмеялся.

* * *

«Буржуйский посёлок» на «Двенашке» начал образовываться ещё в глухую советскую пору. Тихий угол между Лагерной протокой, лесом и Буграми, так называемый «участок № 12», откуда и пошло название «Двенашка», определили под дачи ОРСа, Отдела Рабочего Снабжения, самой мафиозной, как поговаривали, организации в Советском Союзе. Это случилось в начале восьмидесятых.

В ОРСе можно было достать все — от дефицитных дублёнок и югославских туфель до чёрной икры и крошащегося, как хозяйственное мыло, итальянского сыра пармезан. Люди, работающие в ОРСе, обладали ореолом таинственности и особой, серьёзной, строгой сопричастности с делами государства. Они напоминали чекистов двадцатых годов или персонажей фильма «Ошибка резидента».

Выйти замуж за сотрудника ОРСа для девушки означало вытянуть лотерейный билет с гарантированным выигрышем. Там, в этом билете, было все: кооперативная квартира, серая «Волга» в экспортном варианте, хрустальный сервис, польская стенка, золотые украшения и загранпоездки не только в братские страны «народной демократии», но и в капиталистические государства «загнивающего Запада».

Строить дачи на «участке № 12» орсовские начали с забора. Это было настоящее произведение искусства, наверное, самый высокий забор в СССР — четырёхметровая стена из запазованных половых досок, плотно пригнанных друг к дружке и выкрашенных в неброский зелёный цвет. Что творилось за этим монументальным забором, не знал никто в Средневолжске, кроме небольшого круга посвящённых.

По городу ходили слухи о теремах в древнерусском стиле, французских шале над волжскими водами и коттеджах «по канадской технологии» с бассейнами и вертолётной площадкой. Естественно, в таких выпендрёжных постройках ничем хорошим советские люди заниматься не могли, поэтому за «Двенашкой» прочно закрепилось не только название «Буржуйский поселок», но и репутация самого злачного в Средневолжске и окрестностях места.

Чего только не рассказывали об обитателях посёлка и их нравах: «Володька Тимофеев, дяди Колин сын, с четвёртого дома, на рыбалку ездил на протоки, обратно вечером возвращается, мимо Лагерной идёт, а там девки голые по берегу скачут под музыку, и костёр горит. А рядом баня, и прямо мосточки к воде сделаны, чтобы можно было окунаться. Володька мотор выключил и подплыл к ним поближе. А из бани милиционер вышел с пистолетом и три раза в Володьку выстрелил, в лодку попал. Володька дырки заткнул и кое-как до дому доплыл. А девки ржали и титьками трясли!»

Когда «единый и могучий» пошатнулся и власти разрешили частное предпринимательство в виде кооперативов, стыдиться богатства стало не модно, и все ещё крепкий забор «Двенашки» сломали. Граду и миру, а также широкой публике открылось вполне себе аккуратное и даже скучное поселение из нескольких десятков ухоженных, но отнюдь не шикарных домиков довольно средних размеров, правда, выстроенных по большей части из кирпича.

Средневолжцы разочаровано выдохнули и занялись своими делами, тем более что дел этих накопилось немало, а на горизонте уже вовсю маячил ГКЧП и балет «Лебединое озеро». «Буржуйский посёлок» тем временем начал спешно расти вширь и вглубь — на самых престижных участках вдоль воды один за другим стали появляться действительно шикарные особняки, а в самом посёлке потихоньку сносились и перестраивались старые ОРСовские домики.

Флинт поселился на «Двенашке» год назад. Он не стал мелочиться и выстроил себе, любимому, не просто коттедж, а настоящее поместье — с огромным П-образным домом, собственным причалом, вольером для собак, конюшней, гостевым домом, помещением для охраны, домиком для прислуги и той самой вертолётной площадкой, о наличии которой в «Буржуйском посёлке» средневолжцы подозревали с начала восьмидесятых.

…Джип Флинта и машина с «мальчиками» въехали в раздвижные ворота и Серый первым, ещё до того, как «Нисан-патруль» закончил движение, распахнул дверцу.

— Не торопись, — посоветовал «мальчик» за рулём.

— Пошёл ты! — весело оскалился Серый.

Ему вообще внезапно стало… все равно. Индус называл это состояние «похрену мороз». Вот судьба подхватила — и понесла. И ты летишь, как пёрышко на крыльях ветра. Или плывёшь в потоке, как дерьмо — в сущности, разницы никакой, все дело в фантазии и точке зрения. И там, и тут совершается движение, противиться которому ты не можешь. Проблема просто в том, кто ты сам, как и кем ты себя ощущаешь, как и кем тебя видят другие.

Впрочем, Серому и на это было наплевать. Он уверенно шёл на заплетающихся ногах по выложенной красной плиткой дорожке к дому, небрежно и даже изящно помахивая бутылкой «Абсолюта», в которой оставалось ещё грамм двести пятьдесят водки.