Ильич - [41]

И что они его, только его. Личные.

Ночью был заморозок, лужи высохли и ледяные корки, расчерченные длинными белыми кристаллами замершей воды, висели над пустотой. Они ломались под ногами с весёлым треском, как рейки.

Первое, что увидел Серый, толкнув ржавую створку ворот, был Афганец, стоявший над ямой с ухом. Куски шифера валялись на белой от инея траве среди кучек глины. Серый сглотнул, сжал кулаки и широкими шагами двинулся к яме.

— Это моя! — крикнул он издали. — Это я копал.

Афганец повернул к нему странно сморщенное, красное лицо, зыркнул варёными глазками по сторонам и проговорил еле слышно:

— Это чё за херня, боец?

— Чё надо! — с вызовом ответил Серый, заняв позицию с другой стороны ямы. Он был сильнее Афганца, но тот опирался на лопату — и мог пустить её в ход не задумываясь.

Они молчали долго, почти минуту. Наконец Афганец сплюнул в яму, на бронзовое ухо, вытер рукавом ниточку слюны на подбородке и сказал, громко и уверено:

— В общем, так, товарищ солдат: чтобы на моем кладбище этой муиты не было, понял-нет?

— Она тебе мешает что ли? — спросил Серый.

Он понял две вещи: во-первых Афганец трезвый и мается с похмелья, а во-вторых, он не понял, что в яме, и скорее всего решил, что Серый приволок откуда-то какую-то кривую железку и спрятал её в яме от дождя, накрыв шифером и присыпав землей.

— А-атставить! — рявкнул Афганец и тут же закашлялся.

Закончив перхать, он пнул лопату и пошёл к будке. Серый стоял и терпеливо ждал.

— Будет клиэнт, — прохрипел Афганец от будки, — я яму использую, понял-нет? И мне похрену, что ты там положил. Все, рота, отбой!

Хлопнула дверь. Серый выдохнул, посмотрел в яму. В завитке бронзового уха белел лёд. Вытащить четырёхметровую голову из ямы в одиночку нечего было и пытаться. Для начала её вообще нужно было откопать полностью, а потом думать про людей, машину, кран какой-нибудь или подъёмник.

И про покупателя.

Хотя чего про него думать, к нему идти надо. Предлагать, узнавать цену, торговаться. Серый представил лицо приёмщика Толяна по прозвищу Старый из пункта приёма металла и заранее поморщился. Чтобы отвлечься, он перепрыгнул яму, взял лопату и спустился вниз.

Серый не любил неприятные мысли и всегда старался не думать их, отвлекаться. Какой смысл «гонять порожняк», если можно заняться делом? Вот он и занялся, решительно воткнув лопату в вязкую глину.

Работал Серый часа три, день давно перевалил за обед. Было прохладно, но так даже лучше — не жарко. Афганец не показывался — то ли ушёл в город, то ли обнаружил какую-то из своих заначек, похмелился и завалился спать.

Наконец Серый упарился и выбрался из ямы. Теперь она была уже не ровной прямоугольной формы, а скорее напоминала полукруг. И по его краю отчётливо просматривался профиль обладателя уха. Обычной такой, надо сказать, профиль. Короткий прямой нос, глаз, бровь. Серому он напоминал соседа, дядю Колю Яфарова, он вот так же выглядит, когда трезвый.

Закурив вчерашнюю «Магну», Серый оперся на лопату и принялся размышлять. Сейчас его мыслями полностью владела бронзовая голова из раскопа.

Что это? Кто это? Как он попал туда? А вдруг это древняя статуя? Вдруг для учёных всего мира это ценнейшая находка, и она стоит миллионы? Имя Серого войдёт во все учебник по истории: «Статуя бога Древнего Египта Амона Ра. Обнаружена С. Сергушёвым вблизи города Средневолжска в октябре 1992 года».

Время шло, пора было двигать в город. До «девичника» оставалось ещё несколько часов, но Серому требовалось «привести себя в порядок», как это называл отец, переодеться и вообще… «переключиться на другую войну».

Заложив яму шифером и закидав кое-как землёй, он покинул Ёрики, но всю дорогу до дома мысли о происхождении статуи не давали ему покоя.

Серый, конечно, понимал, что никакого Древнего Египта с Амоном Ра здесь, у них, быть ну никак не может, равно как и Древней Греции с Римом, Шумера, Аккада и всяких ацтеков с майями. Но из уроков истории он помнил только эти цивилизации, создававшие большие изваяния.

В краеведческом музее Средневолжска, прямо во дворе, под дождём и снегом, торчали из газона десятка полтора каменных истуканов, собранных по окрестным степям. Их оставили древние тюрки и прочие кочевники, в разные эпохи заселявшие здешние места или проходившие по ним — гунны, угры, скифы, авары, аланы, протоболгары и Бог ещё весть кто.

Истуканов называли «каменными бабами», да они и походили на немного плоские матрёшки, высеченные из пористого жёлто-серого песчаника, хотя на самом деле изображали великих воинов, князей и каганов, степных воителей, наводивших ужас на оседлые народы, жившие по берегам Великой Степи.

Серый классе в третьем однажды от нечего делать побродил среди изваяний, вглядываясь в плоские лица с равнодушными, стёртыми глазами. Оказалось, что почти все «каменные бабы» держат в руках меч, лук или копье, а один из истуканов — отрубленную голову врага. Это почему-то напугало Серого — словно бы предмет история, простой и понятный в школе, вдруг повернулся к нему какой-то другой, тайной, жуткой и кровавой, стороной.

Серый тогда, как наяву, представил орды кочевников, нахлестывающих низкорослых, мохнатых коней. Смуглые всадники воняли прогорклым жиром, потом и дерьмом. Людьми они считали только себя, вся остальные были для них добычей, а потому никакой жалости они не знали — какая может быть жалость к курице или овце? В бою кочевники нападали всем скопом, действовали слажено и умело — они с трёх лет учились ездить верхом и стрелять из лука. Под их ударами одно за другим гибли и небольшие государства, и великие империи.