Или я сейчас умру от счастья - [59]
– Что-то я устала, – призналась Кети.
Илона помогла ей доделать ужин, сварила кофе, легко ориентируясь в кухонных шкафчиках и быстро разобравшись с плитой. Женщины сидели, пили кофе, Илона, играя с прибежавшим в дом Георгием в крестики-нолики, очень смешно рассказывала про умирающую тетку, которая, оказывается, просто решила повидаться с дальними родственниками и не придумала ничего лучше, как сообщить о своей скорой смерти. Тетка справедливо полагала, что родственники просто так не приедут, лишь в случае серьезного повода. Поэтому и выбрала собственную кончину. Илона оказалась прекрасной рассказчицей, и Кети хохотала, чего с ней давно не случалось. А уж когда Илона в красках описала найденный у тетки график – кому и когда сообщить о скорой смерти и расписанные по месяцам предстоящие визиты родственников, даже Георгий начал подхихикивать.
Вот в такой обстановке и произошло знакомство Илоны с вернувшимся с работы Робертом. Поскольку у Илоны и в мыслях не было искать себе мужа – она вообще не собиралась замуж ни в ближайшее, ни в более отдаленное время, – то к Роберту она отнеслась как к давнему другу, а не как к мужчине. Роберт же, отвыкший от подобных взглядов – теплых, можно сказать, родственных, и того ощущения, что по отношению к нему не строят матримониальных планов, растаял и расслабился. Когда же Илоне поведали запутанную историю соседства и тот факт, что Георгий считает дядю Роберта родным, она нисколько не удивилась и ответила, что ее тоже все детство воспитывала соседка, которую она искренне считала родной бабушкой.
Илона провела у тетки неделю и каждый день виделась с Кети, Георгием и Робертом. И только этой девушке, немного странной, слишком прямолинейной и резкой, обладавшей отличным чувством юмора, Роберт вдруг признался в том, в чем не решался признаться самому себе. Что всю жизнь, с раннего детства, когда Кети считалась невестой его брата, был в нее влюблен. Что Георгия считает родным. И этот мальчик, рожденный от другого мужчины, так похож на него по внутреннему устройству, что даже страшно становится. Илона вдруг ответила, что прекрасно его понимает – она тоже в детстве была копией той соседки, которая ее воспитывала: в поведении, манерах, вкусах. И она тоже сразу же влюбилась в Кети и Георгия, которого с радостью считала бы своим племянником.
– Слушай, такой умный мальчик, что, если я буду только ходить с ним рядом, тоже буду считаться очень умной, – хохотала Илона.
Роберт с удивлением смотрел на девушку, сидевшую напротив. Никто не умел так шутить, как она. Никто так не поражал его легкостью и одновременно твердостью характера. Ни к кому Георгий не тянулся так, как вдруг потянулся к Илоне.
Оказалось, что Илона окончила художественную школу, и ей не надоедало часами сидеть с Георгием и показывать, как правильно нарисовать фигуру человека. Она усаживала Кети на стул, и Георгий рисовал маму. Илона показывала, объясняла и вдруг двумя штрихами заканчивала рисунок – на листе бумаги появлялась именно Кети. Илона увлекла Георгия графикой, подарив настоящий грифельный карандаш. Георгий рисовал деревья, дома, фигуры прохожих. Она заставила Роберта сколотить для мальчика настоящий мольберт, и Георгий после школы бежал к дяде Роберту в надежде застать там Илону.
Именно ребенок первым сказал, что теперь у него настоящая семья, ведь у него теперь есть не только дядя, но и тетя. Кети выронила нож, Роберт замер, а Илона расхохоталась и торжественно разрешила Георгию считать ее тетей. В знак признания они нарисовали семейный портрет, на котором были не только Георгий с мамой, Роберт с Илоной, но и бродячий кот Шули, любивший черешню, кошка Шушуля, считавшаяся женой кота Шули и регулярно приносившая котят, которые не были похожи на Шули ни одним ухом. На семейном портрете нашлось место и для тети Ники, которой Георгий пририсовал крылья, которыми бабушка обнимала все семейство, включая котов и котят.
Кети, рассматривая рисунок, расплакалась. Роберт достал рамку, вставил рисунок и повесил его на стену. Потом они долго спорили, в чьем доме будет висеть семейный портрет. И договорились, что месяц у Роберта, месяц – у Кети.
– А я? – спросила Илона. – Тогда мне придется жить или с Робертом, или с Кети. Я тоже хочу любоваться портретом!
– Ты будешь жить с Робертом! И портрет будет висеть у вас два месяца! – радостно объявил Георгий.
Кети снова заплакала.
– Мама, не обижайся, но так справедливо! – начал успокаивать Кети сын.
Когда Илона собралась домой, Кети искренне огорчилась, но не считала себя вправе вмешиваться в жизнь Роберта и Илоны. И лишь маленький Георгий очень осмысленно и четко начал задавать вопросы:
– Тетя Илона, тебе зачем надо домой? На работу?
– Нет, дорогой. Я уволилась – надоело считать цифры. Я ведь экономист, и это очень, очень скучно. Думала, отдохну и найду новую работу – буду преподавать живопись. В школе или в студии. Спасибо тебе огромное – теперь я точно знаю, чем хочу заниматься: учить детей рисованию. Почему я раньше до этого не додумалась?
– Потому что раньше у тебя не было меня. И Роберта, – серьезно ответил Георгий. – То есть тебе не надо на работу?
С момента выхода «Дневника мамы первоклассника» прошло девять лет. И я снова пошла в школу – теперь с дочкой-первоклассницей. Что изменилось? Все и ничего. «Ча-ща», по счастью, по-прежнему пишется с буквой «а», а «чу-щу» – через «у». Но появились родительские «Вотсапы», новые праздники, новые учебники. Да, забыла сказать самое главное – моя дочь пошла в школу не 1 сентября, а 11 января, потому что я ошиблась дверью. Мне кажется, это уже смешно.Маша Трауб.
Так бывает – тебе кажется, что жизнь вполне наладилась и даже удалась. Ты – счастливчик, все у тебя ровно и гладко. И вдруг – удар. Ты словно спотыкаешься на ровной дороге и понимаешь, что то, что было раньше, – не жизнь, не настоящая жизнь.Появляется человек, без которого ты задыхаешься, физически не можешь дышать.Будь тебе девятнадцать, у тебя не было бы сомнений в том, что счастье продлится вечно. Но тебе почти сорок, и ты больше не веришь в сказки…
Каждый рассказ, вошедший в этот сборник, — остановившееся мгновение, история, которая произойдет на ваших глазах. Перелистывая страницу за страни-цей чужую жизнь, вы будете смеяться, переживать за героев, сомневаться в правдивости историй или, наоборот, вспоминать, что точно такой же случай приключился с вами или вашими близкими. Но главное — эти истории не оставят вас равнодушными. Это мы вам обещаем!
В этой книге я собрала истории – смешные и грустные, счастливые и трагические, – которые объединяет одно – еда.
В центре романа «Нам выходить на следующей» – история трех женщин: бабушки, матери и внучки, каждая из которых уверена, что найдет свою любовь и будет счастлива.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).