Ильхам Алиев - [16]

…В то воскресное утро у Гейдара Алиевича пропал голос. Возможно, переволновался, возможно, перенапряг связки, но не мог сказать и слова. В ЦК примчались врачи, подняли министра здравоохранения. Советы, таблетки, суета — толку нет. И тогда Алиев прошептал Забелину: «Скажи, чтобы принесли молоко и боржоми». Почти час Гейдар Алиевич полоскал горло. И болезнь отступила. То ли перед силой воли, то ли перед народным средством.

А дальше все пошло по сценарию — вплоть до того момента, когда в огромном зале генсек стал зачитывать речь, с которой ему предстояло выступать на следующий день, в ЦК… Со второго ряда к трибуне метнулся помощник генсека Александров-Агентов. Оратор не обратил на него никакого внимания. Растерявшийся помощник развел руками и, стараясь ни с кем не встречаться глазами, вернулся на свое место в зал. И тогда к Брежневу из президиума подошел Алиев, что-то прошептал и взял завтрашний текст.

— Что ж, бывает, — рассудительно сказал генсек.

Зал, переживавший вместе с ним, зааплодировал. Дальше Ильич продолжал без запинки, только разок обмолвился: вместо «нефть Азербайджана» сказал: «нефть Афганистана».

…Забелин тоже был в зале, видел в деталях всю сценку с перепутанными речами. После заседания вернулся в ЦК: референту положено быть на посту. Поздно вечером, простившись с гостями, приехал Алиев:

— Ты видел? — спросил задорно с порога.

— Видел, Гейдар Алиевич! — ответил Забелин, поняв с полуслова, о чем идет речь.

— Ну, как? Здорово?

— Здорово!

Михаил Юрьевич так живо пересказывает тот диалог, что мы будто наяву увидели, как гордился своей находчивостью и решительностью Гейдар Алиев. Он в самом деле спас положение. И это видели не только мы в зале, но и миллионы телезрителей. А среди них в Москве — Ильхам Алиев. Надо ли говорить, как он переживал за отца, как гордился им?!

В понедельник, встретившись с членами бюро ЦК Компартии Азербайджана и зачитав нужную речь, Брежнев улетел в Москву. Время отсчитывало его последние дни.

Группа скандирования на фоне эпохи

Ученые люди изощрялись в формулировках, придумывая названия системе: реальный социализм, зрелый, развитой… Но и этот плод, как оказалось, нуждался в совершенствовании. Перед страной все острее вставали прозаические, повседневные задачи: накормить и одеть людей, дать им крышу, образование, позаботиться об их здоровье, выпутаться из войны в Афганистане.

Московский государственный институт международных отношений был и частью системы, и ее отражением. Выступая на одном из заседаний парткома в 1978 году, ректор института Н. И. Лебедев, научный руководитель аспиранта Ильхама Алиева, фронтовик, призывал воссоздать «реальный облик советского вуза. Все, что говорится в Москве относительно нашего института, — убеждал он коллег, — основано или на намеренной дезинформации, или на полном незнании дела» (ЦАОПИМ. Ф. 538. Оп. 2. Д. 340. Л. 16).

А что особенно говорилось? Толковали, особенно в кругу абитуры и родителей, что сюда без «мохнатой лапы» или толстого кошелька не поступишь. Дорожка, мол, открыта только чадам больших начальников. Сами чада в открытую бахвалились своей избранностью. Сынок одного из главных министров, близкого приятеля Брежнева похвалялся: «У нас, в МГИМО, комитет комсомола, как ЦК КПСС!» Молодой и весьма заносчивый комсомольский функционер не сильно преувеличивал.

Листаем материалы комсомольских конференций МГИМО, собраний актива. Выписываем фамилии — из тех, что и сегодня на слуху, а в прежние времена открывали дверь в институт с помощью волшебного пароля: сим-сим…

Брежнев, внук Леонида Ильича, сын Юрия Леонидовича» первого зама министра внешней торговли, Брутенц, Патоличева, Шибаев, Щелоков, Тихонов, Громыко…

Возможно, в этом списке оказались однофамильцы больших начальников, возможно, и сами ребята — вполне достойные, и в дипломатию их вела, скажем чуть возвышенно, юношеская мечта, романтика, а не деловой расчет на будущие доходы в твердой валюте… И все же, и все же… В отличие от прежних времен номенклатурные дети выбирали не военные училища, не инженерные вузы, а факультеты, институты, академии, диплом которых открывал дорогу в длительную зарубежную командировку. Притом — не любую. Страны социалистического содружества, и европейские, и азиатские в этом кругу не котировались. Подавай Англию, Францию, Штаты, Италию, Швейцарию…

ЦК КПСС, Совет Министров требуют от вузов повышать в студенческой среде прослойку рабочей и сельской молодежи, больше принимать тех, кто прошел производство, армию. Конечно, им труднее, чем ровесникам, только что окончившим среднюю школу. При вузах сначала в Челябинске и Магнитогорске, а потом и по всей стране создаются подготовительные факультеты. По образцу 20—30-х годов их называют рабфаками. Подготовительный факультет открывается и при МГИМО. Институт рассылает своих посланцев по школам Москвы — подбирать ребят из рабочих семей. Партийный комитет утверждает «План мероприятий ректората и парткома по обеспечению отбора в МГИМО лучших представителей рабочей и учащейся молодежи в свете указаний Отдела ЦК КПСС, Постановления СМ СССР от 20. X. 1978 г.»