Икона, или Острова смерти - [14]

Перегнувшись через перила, я смотрел в темно-синие глубины моря. Из-за легкого ветерка по поверхности воды бежали барашки; нос парома то и дело орошало брызгами. Мысленно я возвратился к своему дому в Калифорнии и подумал о разговоре с Риком и его заманчивом предложении. Те пятнадцать тысяч, которые Рик вручил мне в качестве аванса, уже практически разошлись. Если я сейчас сбегу и вернусь в Штаты, не выполнив обещанного, то не только потеряю галерею, дом и машину, но даже, вероятно, сяду в тюрьму за мошенничество. Андерсен не просто коллекционер — он гангстер. Трудно даже представить себе, что он может сделать. Он не остановится ни перед чем, даже перед убийством, ради достижения собственных целей. Я слишком далеко зашел, чтобы отступать сейчас. Я выбрал свою судьбу.

Паром громко загудел: мы приближались к порту. Береговая линия Тиноса находилась достаточно близко, чтобы я мог разглядеть тесные ряды светлых построек, из которых и состоял город. Над плоскими крышами виднелась колокольня церкви Панагии Евангелистрии. Пункт назначения. Знаменитый храм Богородицы, где хранится чудотворная икона.

Я смешался с прочими пассажирами на палубе, пытаясь сойти за обыкновенного туриста — в широких брюках кремового цвета, красной гавайской рубашке и неизменным фотоаппаратом на шее. Я достаточно загорел и мог выдать себя за человека, который недавно прибыл в Грецию.

Маленький паром медленно развернулся и подошел к причалу. Неразборчиво вопя, люди на пристани бросились ловить и крепить канаты. Спустили трап. Машины, пикапы, трейлеры, мотоциклы и пассажиры, нагруженные рюкзаками и сумками одновременно, беспорядочной толпой, двинулись на причал. Мне с трудом удалось выйти из едкого облака автомобильных выхлопов.

Морщинистую пожилую женщину с резной деревянной палкой в заскорузлых руках толкающаяся толпа едва не сбросила с причала. Я удержал ее, и она взглянула на меня с беззубой улыбкой; в слезящихся глазах можно было прочесть безмолвную благодарность. Она несла огромный букет розовых и белых гвоздик.

Я спросил по-гречески, куда она идет, и услышал в ответ какую-то скороговорку. Оказалось, что старуха совершает паломничество в церковь Пресвятой Девы. До меня донеслось слово «артрит». Она собиралась просить исцеления. Со всей возможной галантностью (с помощью греческих фраз из разговорника) я вызвался проводить ее на холм. Старуха похлопала меня по руке и кивнула, поправляя на голове черную шаль.

Мы шли вдоль портовой дороги. Моя спутница, старая, сморщенная, коричневая как орех, была одета в черное с ног до головы — значит, вдова. По пути наверх мне то и дело приходилось останавливаться, чтобы она могла перевести дыхание. Крутые ступеньки казались бесконечными из-за ее медленной поступи. Временами у нее начинались боли, и тогда она едва не задыхалась. Удивительно, как пожилой человек может переносить все эти, на мой взгляд, бессмысленные страдания лишь затем, чтобы поцеловать икону.

Когда мы приблизились к церкви, старуха поплотнее окутала шерстяной шалью свои плечи и трижды перекрестилась покрытой узлами рукой, осеняя знамением сердце. Я провел ее через ворота, на которых находился серебряный барельеф с изображением Богородицы и святых, призванных охранять церковный двор.

Наконец мы достигли сводчатого прохода в главную базилику. Сквозь открытые двери доносился смешанный запах горящих восковых свечей и ладана. Пожилой мужчина шаркающей походкой шел рядом с нами, согнувшись над палкой. Несколько человек толпились вокруг гигантских свечей. Мы подождали, пока они отодвинутся, и тогда старуха взяла из деревянной коробки две тонкие желтые восковые свечки. Она дала понять, что одна свечка предназначается мне. Она едва могла дотянуться до подсвечника, так что я сам поставил обе свечи в бронзовые чашечки и зажег.

Я сделал глубокий вдох. Цель была так близка. Когда вдова склонила голову в молитве, я тихонько отошел прочь и скользнул в тень, никем не замеченный.

Церковь освещали огоньки свечей и слабый солнечный свет. Массивные белые колонны были соединены цепями, с которых свешивались тысячи сияющих серебряных экс-вото в форме частей тела, фруктов, голов и цветов. Дары верующих. Вся базилика была уставлена причудливыми, искусной работы канделябрами. Тяжелый запах ладана раздражал ноздри.

Слева от входа находилась рака Пресвятой Девы. Все было так, как помнилось мне: высокий, с белыми колоннами, алтарь, украшенный резными херувимами и орнаментами, а сверху, на красно-белом покрове, лежит икона. Моя цель — источник тайны и веры, а для кого-то — бич Божий, несущий ужасную гибель.

Уборщица, стоя на коленях, делала свою работу. Она ни на что не обращала внимания. Она видела слишком много туристов, чтобы запоминать их лица. Но сердце учащенно забилось, когда я взглянул на двух мрачных охранников.

Я долго смотрел на икону, разглядывая окружавшие ее цветы и свечи. А также — боковым зрением — охрану.

Двое туристов отчасти заслонили мне обзор. Женщина была одета в легкое полосатое платье, оставляющее открытыми полные, обожженные солнцем руки. Ее рыжеватые волосы торчали жесткими завитками из-под старой соломенной шляпы.