Я не собираюсь ломать вам пальцы, — попытался унять художника Константин, — Я президент детективного агентства «Барс». Я выполняю работы для вдовы антиквара Ангулеса.
А документик у тебя имеется? — с подозрением спросил Ширяев.
Посмотрев на удостоверение Константина, Ширяев пожал плечами, но успокоился.
Ладно, не злись, — просительно произнес он. — Раз ты знаком с братией из «Православного похода», да еще и с Людмилой, невинной душой, — значит, ты мне не враг. Но все равно я тебе ничего не скажу!
А есть что сказать? — с невинным видом поинтересовался Константин.
А то как же! — хвастливо заявил художник.
Водка хорошо подействовала на него. Он расслабился, на лице его появился румянец, движения стали плавными.
У меня есть кое‑что, имеющее отношение к иконе. Причем самое прямое.
И что же это такое?
Так я тебе и сказал! — Раскрасневшийся Ширяев поводил пальцем перед носом Константина. — Не дождешься!
Раз так, тогда давай выпьем и забудем про иконы, — предложил Константин.
Он поднял с пола стакан Ширяева, налил ему и себе. Они выпили молча.
Ширяев не отводил от Константина взгляд, в котором мелькнула подозрительность, но только на миг, сменившись тоской и растерянностью.
Честно говоря, я и сам не знаю, что это такое, — признался Ширяев Константину. — Только известно мне, что вещица эта имеет огромную ценность. Это что‑то вроде ключа от рая. Или от ада? Никому это не ведано. Смотря кто и с какими намерениями этой вещицей решит воспользоваться.
А на что эта вещица похожа? — продолжал допытываться Константин.
Ширяев замолк. Прикурив с третьей попытки, он уставился в переполненную пепельницу.
Черт его знает, на что она похожа, — наконец признался он. — В общем‑то ни на что…
Внезапно Ширяев воспылал к Константину братскими чувствами. Он хлопнул его по коленке, нагнулся ближе к уху и прошептал:
— Предки мои служили хоругвеносцами еще в дружине святого князя Александра Невского. То‑то! И за подвиги свои были удостоены чести охранять икону от злых помыслов. Сам знаешь, слабы люди, кругом одни предатели… — Он сделал паузу, пытаясь изо всех сил удержать мысль. — В ту страшную ночь, когда от рук убийц–иезуитов погибли православные служители, в храме, где икона стояла, моему предку, Матвею Ширяеву, удалось икону сохранить.
Это каким же образом? — рассказ художника захватил Константина. — Он ее где‑то спрятал?
Художник презрительно улыбнулся и покачал головой. Наконец‑то хмель на время покинул его. Совсем трезво он с гордостью продолжил:
— Одно скажу: Матвей Ширяев был великий иконописец. Его рукой водил сам Господь. Что уж он сотворил — мне то неведомо. И никому не ведомо. Факт в том, что из поколения в поколение в нашей семье передается по наследству реликвия, которая поможет разгадать тайну чудотворной иконы Софийской Божией Матери, — он помолчал немного, словно окунувшись в воспоминания.
Константин, не желая нарушить доверительность общения, молча ожидал продолжения его откровений.
Ширяев взял бутылку:
— Давай‑ка, христианин, выпьем за настоящих русских мастеров, которые не продадут душу дьяволу, потому что давно вверили ее Господу.
Они с Константином молча выпили, и Ширяев произнес со значением:
— Реликвию эту никто не найдет. Даже те, кто до тебя приходили и мне пальцы крутили… — Ширяев вздрогнул, вспомнив страшное, и перекрестился. — Я ее определил под надежную охрану домового, моего мирного незримого покровителя.
Константин не понял смысл сказанного, но постарался запомнить.
Хороший ты парень. — Ширяев прищурился, разглядывая Константина сквозь клубы табачного дыма. — Вдове Ангулеса помогаешь. Ангулес — наш, творческий человек и русский патриот, хоть и фамилия у него чудная… Вот что: приходи‑ка ты часика этак через два. Может быть, я тебе кое‑что и покажу, так и быть. А сейчас мне подумать надо.
Поняв, что разговор пока закончен, Константин встал и посмотрел на часы. Ширяев следил за ним с усмешкой.
Заходи, не бойся, — добавил он. — Я гостей не жду. А тебе всегда рад. И водки еще принеси, будь друг.
Вернувшись через пару часов, нагруженный пакетами с водкой и пивом, Константин обнаружил не то, что ожидал. Он был готов к тому, что художник упьется в дым. Константин был готов ждать, пока тот проспится и опохмелится. Но застать такое…
Дверь оказалась открыта. Осторожно, стараясь не звякнуть стеклом, Константин положил пакеты у входа, достал из кармана пистолет. И медленно прошел в мастерскую.
Там царил страшный разгром. Картины сорваны со стен, книги сброшены с полок, осколки бутылок и посуды хрустели под ногами. Не осталось ни одного предмета, который бы не был разбит, разорван или еще как‑то поврежден. Кто‑то что‑то искал, явно в спешке.
А где же хозяин?
Через весь пол, в сторону лестницы, круто спускавшейся в подвал, тянулся кровавый след.
До уха Константина донесся слабый булькающий звук. Звук шел из подвала. Сжимая пистолет, Константин осторожно приблизился. Поколебавшись, стал осторожно спускаться. Ступеньки отчаянно скрипели, и каждый скрип болью отзывался в голове Константина.
То, что он увидел внизу, ужаснуло его, человека, привыкшего видеть смерть в самых разных обличьях.
