Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга III. Чудеса Иисуса - [125]
Единородного Сына Божия является особой милостью Бога к народу израильскому. В то же время Иисус – Свет к просвещению язычников: Его миссия имеет универсальное, вселенское измерение.
В Евангелии от Луки рассказ о воскрешении сына вдовы следует непосредственно за рассказом об исцелении слуги сотника (Лк. 7:1-11) и предшествует эпизоду, в котором Иоанн Креститель посылает к Иисусу двух учеников спросить: Ты ли Тот, Которому должно прийти, или другого ожидать нам? (Лк. 7:20). Вопрос очевидным образом связан со словами свидетелей чуда воскрешения отрока о великом пророке. И эти слова, и вопрос учеников Иоанна отражают мессианские надежды.
Иисус отвечает: Пойдите, скажите Иоанну, что вы видели и слышали: слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне! (Лк. 7:22–23). Аналогичный ответ мы находим и у Матфея (Мф. 11:5–6), однако там он предшествует единственному содержащемуся в этом Евангелии эпизоду воскрешения (Мф. 9:18–19, 23–26), тогда как у Луки он следует за рассказом о воскрешении сына вдовы.
Рассказ о воскрешении сына вдовы наинской в христианской традиции воспринимается как одно из ярких свидетельств всемогущества Божия. Если Бог имеет власть даровать человеку жизнь, то нет ничего невозможного в том, чтобы Он вернул ее умершему. Выдающийся православный богослов ХХ века пишет:
Чудо сие произошло не по вере матери этого юноши, как в случае воскрешения дочери начальника синагоги Иаира. Нет; чудо сие произошло не по чьей-либо вере и не по чьему-либо ожиданию, но исключительно по могущественному слову Господа нашего Иисуса Христа. Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить; и отдал его Иисус матери его (Лк. 7:15). Услышало создание своего Творца и послушалось Его заповеди. Та же Божественная сила, что изначально вдунула в прах земной дыхание жизни и из праха сотворила человека, действовала и теперь, оживляя мертвый прах, заставляя кровь течь и очи – видеть, уши – слышать, язык – говорить, кости и мясо – двигаться. Где бы ни была тогда душа умершего юноши, она услышала глас своего Начальника и мгновенно возвратилась в тело, чтобы вместе с телом выполнить Его приказание. Узнал подданный глас Царя своего – и откликнулся. Господь берет его Своими руками и отдает матери, чтобы показать ей, что теперь Он вручает ей его как дар – как и тогда, когда она его родила. Жизнь есть дар Божий. Жизнь всякого человека дарована рукою Божией. И не гнушается Бог ни одного сотворенного человека взять за руку и направить в сию земную, временную жизнь. Посмотрите, сколько красоты и любви в каждом слове и каждом движении Господа и Спаса нашего! Он и в данном случае, как всегда – и до, и после того – показывает, что не только всякий дар Божий совершен, но совершен и способ, которым Бог дарует[342].
4. Воскрешение Лазаря
Чудо воскрешения Лазаря имеет центральное значение для понимания всей евангельской истории. Это чудо знаменует собой не только фактическое окончание и кульминацию длинной серии чудес, совершённых Иисусом за время Его общественного служения, но и переход к истории Страстей[343]. Кульминацией этой истории, в свою очередь, станет воскресение Христово, прямая тематическая связь с которым протягивается от рассказа о воскрешении Лазаря.
В Евангелии от Иоанна рассказ об этом событии расположен посередине, как бы рассекая его на две части. Будучи «математическим центром» четвертого Евангелия, история воскрешения Лазаря занимает также место нравственного центра: это одновременно кульминация и поворотный пункт[344]. Первые десять глав, предшествующие главе 11-й, почти целиком посвященной воскрешению Лазаря, вмещают в себя все служение Иисуса на протяжении более трех лет – от встречи с Иоанном Крестителем на берегу Иордана (Ин. 1:29) до возвращения на то место, где прежде крестил Иоанн (Ин. 10:40). Десять глав, которые следуют за рассказом о воскрешении Лазаря, повествуют о событиях последних дней земной жизни Иисуса, Его страданиях, смерти и воскресении. Смысловые нити протягиваются от этого рассказа и к началу, и к концу Евангелия, а сам рассказ становится главным прообразом главного события евангельской истории – воскресения Иисуса Христа.
Воскрешение Лазаря. Византийская икона. Конец XIV– начало XV в.
Почему этот рассказ, несмотря на свою исключительную важность, обойден вниманием тремя евангелистами-синоптиками? Этот вопрос занимает умы ученых с самого момента зарождения библейской критики:
Вокруг воскрешения Лазаря критики расположились в боевом порядке подобно армии вокруг осажденной крепости. Тот факт, что синоптики не упоминают об этом чуде, для многих становится достаточной причиной сомневаться в том, что оно имело место в действительности. К тому же остается без ответа вопрос о перспективе и целях четвертого евангелиста. Некоторые полагают, что историческая форма, в которую облечен рассказ о чуде, служит лишь иллюстрацией идеи о том, что Иисус есть Жизнь и Податель жизни. Думают, что разговор между Иисусом и Марфой и Марией разросся до повествования о чуде. Или считают, что это составная история, созданная из того, что Лука говорит о Марфе и Марии, и притче о нищем Лазаре. В любом случае, как полагают, решение следует искать в символизме, а не в исторической действительности
