Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга III. Чудеса Иисуса - [115]
В XI веке теме Божественного света уделяет особое внимание Симеон Новый Богослов, который не только теоретически осмысливал тему созерцания Божественного света, но и описывал собственный опыт такого созерцания. О своем первом видении света, относящемся к периоду юности, он повествует, говоря о себе в третьем лице:
Однажды, когда он стоял и произносил «Боже, милостив буди ми грешному», скорее умом, чем устами, внезапно явилось сверху обильно Божественное осияние и наполнило все место. Когда это произошло, юноша перестал сознавать себя и забыл, был ли он в доме и находился ли под крышей. Ибо отовсюду видел он только свет. Всецело пребывая в нематериальном свете и, как казалось, сам сделавшись светом и забыв обо всем мире, он преисполнился слез, несказанной радости и ликования. Потом на небо взошел ум его и другой свет увидел – ярче того, который был поблизости[306].
В другом месте, после описания первого видения Божественного света[307], Симеон говорит о втором видении, когда луч возник в его уме и свет сошел на его голову в образе небольшого «пламеновидного облака»[308]. Затем он описывает последующие видения, давая понять, что на протяжении его жизни их было много:
Все чаще видел я свет, иногда внутри меня. иногда же вне, когда являлся он издалека, а то и вовсе скрывался и, скрываясь, причинял мне непереносимую скорбь, ибо я думал, что он больше вообще не явится. Но когда я снова плакал и рыдал и показывал всяческое странничество, послушание и смирение, тогда он вновь являлся как солнце, разгоняющее густоту облака и мало-помалу показывающееся ласковым и шаровидным[309].
Описанный Симеоном личный духовный опыт включал видения Божественного света, напоминающие то, о котором повествуют евангелисты-синоптики. Божественный свет в понимании Симеона Нового Богослова – это не ангел и не какое-либо существо или явление[310]. Согласно Симеону, Божественный свет есть Сам Бог в Его откровении человеку[311]. Довольно часто Симеон также говорит о видениях Христа как света[312]. Описываемый Симеоном свет не есть физический или материальный феномен: Симеон определяет его как нематериальный[313], «простой и безвидный, совершенно несложный, бестелесный, неделимый»[314]. Симеон подчеркивает, что Божественный свет – за пределами любых категорий материи или формы, как и за пределами человеческой речи и понимания: это «сокровище невыразимое, неизреченное, бескачественное, бесколичественное, безвидное, нематериальное, не имеющее формы, оформленное лишь невыразимой красотой, все простое как свет, который превыше всякого света»[315].
В XIV веке в Византии вокруг опыта созерцания Божественного света, который описывали в своих сочинениях Симеон Новый Богослов и другие писатели-аскеты, возникли споры. Варлаам Калабрийский, монах-гуманист, впоследствии перешедший в католичество, утверждал, что свет, созерцаемый монахами во время молитвы, имеет материальную природу. С опровержением этого мнения выступил Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский, который доказывал, что Божественный свет по своей природе является нематериальным, нетварным и Божественным.
Свое понимание Фаворского света Палама развивал в контексте учения о сущности и энергиях (действиях) Божиих. Согласно Паламе, Бог по Своей сущности является невидимым и непостижимым, однако благодаря Своим действиям в мире может быть видимым и постижимым для человека. Божественный свет, согласно Паламе, есть энергия Божия, изменяющая и преображающая человека: созерцая Божественный свет, человек видит Самого Бога. При этом Бог продолжает оставаться невидимым:
Конечно, Бога не видел никто (Ин. 1:18) и не увидит, ни человек, ни ангел, – но постольку, поскольку ангел и человек видят чувственно или умственно. Впрочем, даже самому видению в духе всепревосходящий Божественный свет является лишь в еще более совершенной мере сокровенным. А что я называю здесь той сокровенностью? Самый блеск оного света, непостижимо пользующийся как веществом взором смотрящего, обостряющий через единение духовное око и делающий его все более способным вместить самого себя, никогда во всю вечность не перестанет осиявать его все более яркими лучами, наполнять его все более сокровенным светом и озарять собою то, что вначале было темным[316].
Святой Григорий Палама. Икона. Северная Греция. Нач. XV в.
Не удивительно, что в споре между Варлаамом и Григорием Паламой центральное место заняла интерпретация евангельского рассказа о Преображении Иисуса Христа. Этот рассказ Григорий Палама использовал в качестве основного аргумента в пользу своего учения о Божественном свете. По его словам, преобразившись перед учениками, Иисус приоткрыл перед ними завесу, за которой скрывалось Его Божественное естество с присущим ему изначальным светом:
Не иное какое сияние показал Он, но то, которое имел в Себе сокрытым. Имел же Он скрытое под плотию сияние Божественного естества, так что тот Свет является Светом Божества и не есть созданный. Христос, преобразившись, не воспринял тогда нечто, чем не был (до того), и не изменился в нечто, чем не был (прежде), но сделал это, являя Своим ученикам то, чем Он был, открывая им глаза и делая их из слепых зрячими. Иисус Христос преобразился на горе, не восприняв что-либо и не изменившись во что-либо новое, чего до того не имел, но показав ученикам Своим только то, что у Него уже было, отверзши очи их и сделавши их из слепцов зрячими. Итак, свет этот не есть свет чувственный, и созерцавшие его видели его не просто чувственными очами, но измененными силой Божественного Духа: они изменились и только таким образом увидели перемену: не которая только что [появилась], но которую Он воспринял от самого приобщения к нашей природе
