Иисус Христос, или Путешествие одного сознания. Часть 2 - [7]

- Давай сделаем так. Ты оставляй свои листы. Я передам их своей сотруднице. А она скажет мне о них свое мнение. Оставь свои координаты. Я написал телефон на автобусном талоне - единственном клочке бумаги под рукой, и свое имя.

- Пиши фамилию.

Было сказано так, что потом я перестал жалеть этого работника за то, что больные вынуждают его заниматься каратэ, и стал жалеть, что не поставил его на место сам.

- Она ведь по имени будет меня спрашивать, - сказал удивленно я.

Он опешил от моей сообразительности.

- Все равно пиши.

Моя интеллигентность и гармония, в которой находилась моя душа, вызвали у меня легкое игнорирование такого обращения. Они же послужили причиной того, что я не мог ему выдать в лицо сказанное. Это было бы энергетическим ударом. А этот человек был еще и старше меня. Я написал и фамилию, чтобы избежать неудобства. Мне было легче отдать. К тому же я еще был дилетантом в видах энергетических ударов в динамике жизни. Каждый выглядел по-своему и степень сознательности его наносящего и необходимость, силу и форму ответа на него я не мог определить точно. Не мог потому, что мой внутренний мир на протяжении этих полутора лет постоянно менялся вместе с суммой и набором моих знаний на единицу времени. То есть каждый новый удар я встречал новым, другим человеком, от старого у которого оставалась только открытость. Иногда как-то удавалось защититься. Иногда удавалось быстро очиститься после удара. Но выработать четкую защиту я просто не мог, так как мое внимание было не моим. А потом шел и переживал вышесказанное.

Шестого января я возвращался домой, когда увидел перед собой целый букет разноцветных полос, выходящих из моей груди. Они были в основном красного, зеленого и голубоватого цветов, каждый из которых переходил в другой посредством гамм оттенков. Одновременно с этим видением присутствовало чувство, что меня ждут в больнице. Такое конкретное чувство вызвало у меня некоторый страх, насколько зависит это чувство от сознания врача, который меня ждет, что проявляется на мне, т.к. я чувствовал, что идти мне надо к ней. Когда я пришел, она встретила меня со словами: "Я как раз изучаю ваши труды".

Я глядел на нее и видел в той любви, которая лилась из ее глаз, себя 8 лет назад, чувство любви Шри Ауробиндо, которое я уловил летом 92 года, читая его работу "Йога и ее цели", Сатью Саи Бабу. Его глаза. Единственное, чего я не мог понять - это почему в течение всего разговора я вижу только хмурящееся ее лицо, а эта любовь предстает передо мной лишь в самом конце разговора, подавая мне надежду, что следующую встречу она будет ласкать меня с самого начала встречи и до конца. Но напрасно я бежал на следующую встречу. Меня ожидал все тот же спартанский сценарий. Таким образом я не терял невинности в боях за любовь. Но, честно говоря, любовь для меня была вторичным делом. На мою беду в тех листах, что я оставил врачам была одна фраза о том, что шизофрении на деле нет. "По-моему, - писал я, - шизофрения только у тех, кто дал и продолжает давать это название болезни больным". Я поздно спохватился, вспомнив, что этот листок уже прочитан. Понятно, что эта моя ошибка не могла не сказаться на отношениях. Но поняв причину вспоминая строки из отданного - эти строки создавали мне общую неуютность, а их воспоминание обжигало мое сознание, в следующий мой приход я постарался ей объяснить то состояние души, при котором они были написаны и сгладить то отношение, которое у нее могло возникнуть после их прочтения.

Тренировки в ДОРА помогали мне существенно. В своем черном адидасе я сам себе я напоминал Брюса Ли и, вкладываясь в движения, делал их, словно выполняя его духовный завет. Но внешне в движениях я походил на него нечасто, а если и пытался ему подражать, то только в тех движениях, которые у него выглядят классическими. Однажды у отспарринговавшегося парня я попросил его боксерские перчатки и предложил его сопернику продолжить со мной поединок. Этому парню было около двадцати, может, чуть больше. Ко мне он отнесся снисходительно. Поединок, как и любое новое, забытое старое, оживил во мне массу воспоминаний, равно как и дал понять, что я уже другой человек. Теперь я не спешил бить соперника, хотя и не щадил его, когда он открывался. Я словно чего-то ждал. Противник был от меня закрыт, а его несколько презрительное отношение ко мне разжигало во мне желание его наказать, что я в себе терпеливо осаживал. Один раз я пропустил удар в голову, отчего посыпавшиеся из глаз искры и невесть откуда всколыхнувшаяся в голове чернота и неприятные преднокдаунские чувства вместе с ощущениями каких-то микрорасслоений в психике меня еще больше сконцентрировали и послужили мне предостережением. В это время взглядом в зал я выхватил то, что парни почти все пооставили тренировку и смотрят на нас, хотя на прежние спарринги внимание обращали немногие. И вскоре сбылось то, что я, оказалось, ждал. В один прекрасный момент мой противник вдруг как бы ахнул и, широко раскрыв глаза, раскрылся весь. В одно мгновение я осознал, что сейчас я благодаря своему присутствию духа вылетел из его стереотипов восприятия, и что поединок окончен. Ситуация, понятно, была не боевая, тем не менее меня поразило и в то же время не поразило, так как я знал ответ, то, что я его, раскрывшегося, не ударил. Поразило потому, что раньше бы я это сделал непременно. Сейчас же достаточно было одного понимания того, что я сильней и выиграл. То, что я и спонтанно и сознательно не ударил его, показало мне, что моя душа действительно едина с окружающим. Искра радости была такой, какую переживают пришедшие к Истине.