Иисус Христос — бог, человек, миф? - [42]

.

Приведенный отрывок является издавна предметом дискуссии, хотя весь его тон, хронологическая близость автора к описываемым событиям (ему было около девяти лет, когда все это произошло) и довольно суровый отзыв о христианском учении, названном «пагубным суеверием», человеконенавистничеством, мерзостью, едва ли дает к этому большие основания.

Сторонники интерполяции открывают в тексте ряд «несуразностей и странностей»[129]. Так, подозрению подвергается сама литературная композиция: абзац о христианах Тацит вкомпоновывает не в раздел, посвященный Тиберию, как следовало бы по мнению его критиков, а в раздел, посвященный событиям в Риме эпохи Нерона. Они считают также странным, что в рассказе Тацита упоминается прокуратор Иудеи Понтий Пилат. Откуда тот вообще мог бы узнать о нем? Аргументом против подлинности этого отрывка считается также выражение «огромное множество», которое Тацит употребляет в отношении христиан.

Однако ряд других исследователей находит эти возражения недостаточно вескими. Не говоря уже о неправомерности самого вопроса, почему тот или иной автор избрал такую, а не другую компоновку материала или почему он включил в свой рассказ данное историческое имя, опустив другое, — не говоря уже о всем этом, неубедительность приведенных возражений заключается и в том, что в общем избранное Тацитом построение имеет свою логику. Для образованного римлянина христиане времени Тиберия — величина ничтожная и, вероятно, даже неизвестная. Историк говорит о них только в связи с пожаром Рима и лишь попутно приводит то, что о них рассказывалось в его время. Среди людей его круга было неизвестно даже их наименование, да едва ли оно и было у них в это время. Тацит приводит прозвище, данное им «чернью» и лишь во II в. н. э. ставшее их самоназванием.

Сторонники интерполяции несколько преувеличивают и значение оборота «великое множество» применительно к христианам. В отрывке говорится лишь о великом множестве людей, схваченных и уличенных в ненависти к роду человеческому. В обстановке нероновского террора вряд ли велась строгая отфильтровка подлинных христиан от других подозрительных элементов. Да и сами слова «великое множество» (в данном случае образное выражение) означают лишь то, что их были не единицы и не десятки. Захват сотен обвиненных в «ненависти к роду человеческому» должен был произвести на современников и на Тацита впечатление, будто Рим полон преступников, которых «чернь называла христианами». По-видимому, только так можно понимать это пресловутое «великое множество». Следует отметить, что в настоящее время лишь немногие исследователи безоговорочно принимают этот отрывок за интерполяцию.

У Светония, жившего между 75 и 160 г. н. э., имеются две небольшие заметки по рассматриваемому вопросу. В жизнеописании императора Клавдия, который правил между 41 и 54 г., содержится следующая заметка: «Иудеев, которые по подстрекательству Хреста заводили некие смуты, он изгнал из Рима»[130]. Кто упомянутый здесь Хрест (Chrestus)? Мало известное для римлян и потому искаженное Светонием имя Иисуса Христа или довольно распространенное в это время греческое имя Хрест? Разумеется, ответить на этот вопрос ввиду краткости самой заметки не представляется возможным. Но Светоний, бесспорно, что-то слышал о христианах и в описании деятельности Нерона между рассказом о запрете продавать в харчевнях что-либо вареное и ограничениях, наложенных на цирковых наездников, вставляет фразу: «Христиане, новый и зловредный вид религиозной секты, подверглись преследованию казнями»[131].

Между 111 и 113 г. наместник Вифинии Плиний Младший обратился с письмом к императору Траяну по поводу христиан его провинции. В этом письме он спрашивает императора, как вести дознание по такого рода делам и каким подвергнуть наказаниям упорствующих. Он сообщает, что в ходе расследования, очевидно по анонимному доносу, ему был предложен список, содержащий «много имен». Далее он сообщает о принятых им мерах и испрашивает императорского одобрения. «Тех, — пишет он, — кто отрицал, что они являются христианами или были ими, я решил отпустить, когда они вслед за мной призвали богов, совершили перед изображением твоим… жертву ладаном и вином, а кроме того обругали Христа… Другие, названные доносчиком, сказали, что они христиане, а затем отказались от этого, сказав, что они были христианами, а затем отпали, некоторые за три года, другие за много лет назад, некоторые даже за двадцать. Все они почтили и твое изображение и статуи богов и обругали Христа»[132]. В результате Плиний приходит и заключению, что все действия христиан не обнаруживают ничего, кроме «безмерно уродливого суеверия», однако опасность его распространения представляет угрозу для тех, кто подвергается этой «заразе».

Вопрос о подлинности этого письма Плиния и ответа Траяна вызвал обширную полемику. Ряд ученых, среди них можно назвать и акад. Р. Ю. Виппера, считали это письмо бесспорно подложным. Они обосновывали это и несообразностями композиции письма, и тем, что среди ста других писем Плиния больше нигде нет речи о христианах, и молчанием писателя Диона Хрисостома, современника Плиния