Их позвал горизонт - [58]

1 января. "Мы не знаем, что ждет нас в наступающем году… С божьей помощью я встречу все лицом к лицу…"

А дальше обыденные каждодневные записи: расходы, жалобы на дороговизну, на холода, на безденежье.

6 января она записывает: "Мадам Богданова говорит, что я — "тема дня"! Петербургский предмет разговоров: люди спрашивают друг друга, видели ли они английскую красавицу. Говорят: Миклухо-Маклай так ревнив, что не разрешает никому видеть свою жену, он держит ее взаперти, чтобы она принадлежала только ему. Идиоты — если… правда, что они говорят такие вещи".

Она действительно неделями не выходит из дома. Николай Николаевич, ее любимый Нильс, тяжко болен.

"Я чувствую себя очень одинокой, и мне сегодня очень грустно. Я хочу, чтобы мой любимый мог закончить свою работу, чтобы мы могли уехать. Не то чтобы мне не нравилась Россия, но климат…"

8 января. "Сегодня вечером опять был приступ ревматизма в коленях и в руках. И с 4 часов он был опять совершенно обессилен головной болью".

15 января. "Ему очень трудно есть — у него опухла одна сторона лица, он иногда едва может открыть рот… Он страдает ужасно… у него сильные боли… Ревматическая боль усиливается, его несчастное лицо совершенно искажено от боли".

Она живет ожиданием: вот станет Нильсу чуть получше, кончит он рукопись, они получат деньги, хотя бы немного. Конечно, проклятое безденежье угнетает и его, усиливает болезни.

13 января. "Теперь он очень беспокоится о деньгах. У нас осталось совсем мало. Не могу ли я что-нибудь делать, чтобы заработать немного? Он совершенно, полностью не способен работать, а мы не можем жить без денег. Это его очень изводит".

18 января. "Как я хотела бы сделать что-нибудь, чтобы достать денег, у нас осталось совсем мало, и бедный Нильс совсем не может работать или писать статьи, чтобы получить что-нибудь. Другие женщины зарабатывают, почему я не могу? Нильс говорит, что он не позволит мне этого. Но я очень хочу".

20 января Николай Николаевич пишет записку: "Брат Мiск. По случаю нездоровья я не мог приготовить вовремя 2-ю половину статьи моей для Н. В.[7], почему я не могу получить за нее гонорар. Но я приготовил ее сегодня к отправке в редакцию и, вероятно, получу деньги завтра или послезавтра. Если можешь, пришли мне руб. 10. Я их возвращу тебе, как только получу из редакции…

М. М.".

И приписка: "Здоровье положительно не лучше".

А на следующий день, 21 января, был день ее рождения. Многое, наверное, вспомнилось, передумалось.

"Сегодня мне 29 лет! Мария В. и Мiск пришли на обед, отпраздновать… Бедный Нильс, конечно, не мог прийти в столовую".

К ним в дом приходят немногие: брат Михаил с женой, В. Ф. Суфщинский — товарищ Николая Николаевича по гимназии, антрополог А. П. Богданов, журналист Модестов.

За те двенадцать лет, что он странствовал, о нем почти забыли, потом рукоплескали, а теперь…

27 января их дом неожиданно посетил великий князь Николай Михайлович. Только соболезнования, никакой помощи. В дневнике Маргариты вновь и вновь холодная тоска беспросветной нужды. "Сама мысль просить денег приводит меня в ужас…"

1 февраля пришел брат Владимир, принес 75 рублей: "Он очень, очень хороший, знал, что нам надо… Это очень большая помощь для нас, хотя мы не можем заплатить 50 рублей за квартиру".

16 февраля мать прислала 800 рублей — доходы с небольшого именьица Малин, которое она после смерти мужа купила в Киевской губернии.

Николая Николаевича к этому времени уже положили в клинику, к знаменитому профессору Боткину.

"Я не могу писать, я думаю о нем и переживаю за него, там — мой несчастный любимый! Такой больной, такой больной — и одни чужие вокруг него, я не хочу этого, я не хочу этого. Да поможет бог — ему должно стать лучше!"

Теперь день за днем в дневнике почти только и остаются записи о состоянии его здоровья. И еще о деньгах. Каждый день она ездит к нему в клинику. Поездка — 60 копеек.

Николаю Николаевичу то лучше, то хуже. В двадцатых числах марта появляется надежда на выздоровление. Профессор Боткин говорит, что скоро его можно будет взять домой. То ли действительно было некоторое улучшение, то ли Сергей Петрович Боткин не хотел, чтобы они теряли надежду — и он и она.

Но ее-то любящее сердце обмануть нельзя.

28 марта. "Была с Нильсом почти весь день… он выглядит очень больным. Он вел себя так странно, был такой нервный и возбужденный сегодня, что совершенно напугал меня. Он настоял на том, чтобы сесть и начать паковать вещи, после чего был совершенно измучен и близок к обмороку…"

31 марта. "Я никогда прежде не видела его в таком плохом состоянии. Я боялась оставить его… Одна только я понимаю его по-настоящему… Я убеждена, что он в очень опасном состоянии — я даже боюсь думать об этом. Боже… пощади моего любимого".

2 апреля. "Всю прошлую ночь и весь день каждые 10 — 15 минут он был на моих руках… Мой любимый умирал, я знала это. Днем мой дорогой страдал ужасно. Он был в сознании и много раз разговаривал со мной, но лишь повторял одни слова — "моя любимая". Он был на моих руках перед тем, как испустить последний вздох…"

На могиле его, на Волковом кладбище, — мраморная плита. Те же загадочные буквы — N.B.D.C.S.U.