Их послал на смерть Жуков? Гибель армии генерала Ефремова - [253]

А вот письмо бывшего работника Смоленского областного партархива Н. Галицкой к Краснову Александру Николаевичу:

«11 марта 1985 года

Приветствую Вас, уважаемый Александр Николаевич!

Внимательно прочитала Ваше письмо и приложения к нему. Хочу вначале сообщить Вам о дополнительных источниках, о 33-й армии генерал-лейтенанта Ефремова…

Получив разрешение Ставки на выход из тыла противника, генерал-лейтенант Ефремов повел войска к линии фронта, где по договоренности навстречу им должны были прийти войска 43-й армии и помочь им; таким образом, выйти с наименьшими потерями людских резервов. Выходила 33-я армия тремя колоннами, одна за другой с 2-часовым интервалом по времени. Вели их проводники из местных жителей – партизаны.

Первая колонна, которую вел командир местного партизанского отряда Холомьев, удачно совершила свой рейд и вышла в расположение 43-й армии.

Вторая колонна во главе с командармом Ефремовым, преследуемая крупными силами неприятеля, продвигалась вперед с тяжелыми боями. Генерал был ранен. Солдаты, сменяясь, несли его на шинели. В самую критическую минуту он покончил с собой. Солдаты похоронили его в лесу недалеко от села Слободка Знаменского района (ныне Угранского района). Колонна рассыпалась по лесу. Какая-то часть солдат и офицеров смогла перейти линию фронта, другие ушли западнее и влились в партизанские отряды; значительная их часть погибла, а большинство солдат и командиров было пленено немцами…

Теперь о Жорове. На мой взгляд, он – сомнительная личность. Многое скрыл, в частности, что вместе с пленными он попал в Вяземский концлагерь в сопровождении немца. Логически рассуждая, ему немцы даровали жизнь за обещание работать на них. Отсюда и знаки их внимания: ему вернули обмундирование, дали подводу и сопровождающего.

Думаю, что в вяземском лагере он установил пофамильно всех командиров и выдал их немцам. Опасаясь, что его могут разоблачить однополчане, он попросился в другое место, возможно, что даже в Темкино, в русскую больничку, как он выражался. Втерся в доверие подпольщиков, вошел в состав патриотической группы. Затем через жену Кирика установил с ним и Бобылевым связь и приложил руку к их гибели.

Самое твердое убеждение в его предательстве у меня сложилось от факта, когда немцы отступали, то его вызвал к себе комендант (района) Кербель и предложил ему уходить вместе с немцами. А когда он спрятался, тот же Кердель лично бросился его искать. Ушакова он оболгал. Возможно, гибель радиста с рацией, «бегство проводников от испуга, что заблудились», тоже дело рук предателей. Камбург мне тоже не нравится. Убийство им Ушакова, быть может, сделано с целью оборвать всякую нить к раскрытию действий предателей. Удалось ли Вам связаться с бывшим секретарем Темкинского РК ВЛКСМ Логиновой Марией Ивановной, ставшей потом подпольщицей? Жоров указал адрес ее места жительства. Под Москвой находится станция Михнево, это в Московской области, ул. Водопьянова, дом 1, средняя школа, она могла бы, по моему мнению, на многое пролить свет. Желаю Вам успеха в Вашей собирательской работе и особенно в усилиях восстановить доброе имя Ушакова и разоблачении Жорова, несмотря на то что его нет в живых.

С уважением, Н. Галицкая».

Еще один очень интересный документ:

«СПРАВКА

Настоящей справкой свидетельствую сложившуюся обстановку, при которой профессор товарищ Жоров И.С. находился в окружении с частями 33-й армии Западного фронта в феврале – апреле месяцах 1942 года.

По приказанию Военного совета 33-й армии Западного фронта в конце февраля месяца 1942 года армейский хирург упомянутой выше армии профессор Жоров И.С. перелетел вражескую линию фронта и прибыл в штаб головных частей армии, находившихся в окружении в районе города Вязьма. В конце марта месяца 1942 года по приказанию военного прокурора Западного фронта я вылетел таким же порядком в те же головные части для руководства работой военными прокуратурами. По прибытии на место мне стало известно, что эти части находились в весьма тяжелом положении. Артиллерия действовала пассивно (не было боеприпасов), автомашины не работали (не было горючего), не было продовольствия. Солдатский рацион состоял из 100–150 граммов сухарей, и то не ежедневно. Доедали последних лошадей, павших от истощения. В дальнейшем положение ухудшалось: помощь, оказываемая с воздуха, была незначительная и не обеспечивала нормальное состояние войск.

8—9 апреля 1942 года из штаба Западного фронта был получен приказ: «Пробиваться на восток собственными силами». Перед непосредственным выступлением частей на прорыв по приказанию командующего 33-й армией генерал-лейтенанта тов. Ефремова я лично дважды предложил тов. Жорову с последним отлетающим самолетом убыть в расположение тыловых частей армии. Несмотря, однако, на то что тов. Жоров имел не только формальное, но и моральное право (в то время он болел гриппом) убыть в тыл, тем не менее от этого он категорически отказался, мотивируя свой отказ тем, что как армейский хирург он не может оставить части, находившиеся в столь тяжелом положении, тем более при наличии около двух тысяч человек раненых, в том числе около 700 человек тяжело раненных, которые, естественно, нуждались в его помощи. С непрерывными боями, в которых принимал непосредственное участие на правах рядового бойца (как и все остальные офицеры штаба) тов. Жоров, мы в течение 8—10 дней пробивались на восток и числа 19–20 апреля 1942 года подошли к реке Угре. В связи с весенним паводком река разлилась сильно, бушевала и для дальнейшего движения являлась для нас непреодолимым препятствием, так как никакими плавучими средствами мы не располагали. На почве полного голодания в течение 10 дней физические силы убывали, и мы оказались перед альтернативой: покончить жизнь самоубийством или умереть голодной смертью. В таком почти безвыходном положении требовалось найти решение, которое давало кое-какую надежду на спасение. С участием тов. Жорова было принято решение соорудить плот и на нем по реке Угра попытаться прорваться в направлении города Юхнова, где, по предположениям, находились наши войска. В создавшихся условиях принятие такого решения казалось нам единственно возможным и дававшим кое-какие надежды на спасение. Такой «плот» был сооружен, состоявший из 6–8 бревен, перевязанный веревками, свитыми из нательного белья, поясными ремнями и замаскирован сосновыми ветками. В 24 часа 20–21 апреля 1942 года тов. Жоров и с ним еще 4–5 человек офицеров и солдат разместились на этом «плоту», который был оттолкнут на воду, и «плот» понесло по течению в сторону гор. Юхнова. На следующий день я, три солдата и офицер на таком же «плоту», таким же порядком, по тому же маршруту и с теми же надеждами на спасение поплыли по реке Угра в сторону города Юхнова. На рассвете нас обстреляли вражеские посты, и один из солдат, находившийся на нашем плоту, был ранен. Во время обстрела плот резко по изгибу реки повернуло в сторону, и мы резко скрылись. Следующие сторожевые посты оказались из наших частей, с помощью которых мы высадились на участке расположения армии генерала Болдина (Ошибка. Не генерала Болдина, а генерал-майора Голубева К.Д. –