Их послал на смерть Жуков? Гибель армии генерала Ефремова - [252]

Интересная сказка, но что-то здесь не так! В жизни есть немало необъяснимых явлений и разного рода феноменов. Одним из них является и чудодейственное спасение Жорова. Глядя на все это, начинаешь верить в то, что есть чудеса на свете похлеще пирамид Гизы. Поэтому автор, как человек, верящий в чудо, не берет на себя ответственность делать какие-либо далеко идущие выводы и, чтобы не навязывать читателю свое мнение, представляет на его суд еще несколько документов.

Из письма Краснова Александра Николаевича к ветерану-ефремовцу Хомяку Павлу Герасимовичу:

«26.04.1982 г.

Здравствуйте, дорогой Павел Герасимович, жизнь у меня так себе, средненькая. Из-за множества разных дел, в том числе совсем никчемных, и других «прелестей» жизни что-то нет никакого настроения и бодрости. Давно уже разослал целую кучу писем по старым и новым адресам, а с ответами – тишина. Такие моменты всегда действуют на мою психику.

Возвращаюсь к разговору о главном хирурге 33-й армии Жорове Исааке Соломоновиче. В 1965 году мне довелось познакомиться со статьей Исаака Соломоновича, которая была опубликована в «Военно-историческом журнале». Журнал этот имеет один недостаток: он не относится к популярным и широкочитаемым изданиям. В то время мы очень рады были статье Жорова. Неудивительно, так как до нее информации о трагедии 33-й армии вовсе почти не было. Случайно попав в Темкино, мы решили найти тех товарищей, которые упоминаются в заметке. Нет, не для проверки, такое и в голову не приходило, просто мы хотели узнать что-либо новое о 33-й армии.

Фамилии, названные Жоровым, вызывали явное недоумение у местных жителей. Не обошлось и без «мертвых душ». Позднее, уже в Москве, мне довелось прочитать статью Исаака Соломоновича в подлиннике. За исключением более грубого литературного изложения материала, в статье имелись очень занятные, а точнее, даже ошеломляющие строки, которые не были опубликованы «Военноисторическим журналом» и касались предательства начальника связи 33-й армии полковника Ушакова и партизан-проводников. Я мог бы принять эти строки за чистую монету, если бы не одна мелочь: в то время у нас лежало письмо бывшего офицера штаба 33-й армии А.П. Ахромкина, который совсем по-другому рассказывал о трагической судьбе полковника Ушакова…

Решив порасспросить некоторых ветеранов 33-й армии, бывших в окружении и знавших профессора Жорова, мы неожиданно столкнулись с явным проявлением антипатии у них к личности Исаака Соломоновича. Нет, здесь не были какие-то антисемитские взгляды, все смотрелось гораздо сложнее. Следует заметить, что ветераны хоть и уважали меня, но выкладывать личные свои соображения и известные им факты вовсе не собирались, да и кто я им?

Один из ветеранов из комсостава 113-й СД в сердцах сказал однажды: «Эта скотина – Жоров сыграл свою черную роль в гибели группы командующего. У тебя, наверное, есть башка на плечах, чтобы сообразить, что таких, как Жоров, немцы просто так в плен не брали. И еще: какого хрена Жоров делал в немецком госпитале в Темкино? Как он туда попал?

Я кое-что знаю, но зачем мне лишние хлопоты в конце жизни? У Жорова есть хорошие друзья…»

Я уже писал Вам, что моя встреча с профессором Жоровым мало дала нужной нам информации. В своем разговоре со мной он сослался на отсутствие крупномасштабной карты, с помощью которой он мог бы вспомнить отдельные моменты последних событий в группе Ефремова. Я поспешил заверить Исаака Соломоновича, что такая карта у нас есть, на что Жоров моментально среагировал и, разведя руками, сказал, как бы по секрету: «А знаете ли, сколько мне лет? Память совсем не та стала. Ох уж этот склероз…»

Боюсь, что не смогу я быть вам хорошим помощником».

Моя излишняя любознательность, касающаяся личности профессора, не прошла даром.

Однажды я получил письмо с московским штемпелем, где была короткая записка на отличной мелованной бумаге:

«Брось свою мышиную возню. Не вам заниматься подобными вещами. Лучше займитесь другими, более легкими делами».

Не могу сказать, что мои интересы к Жорову объясняются только его словами о «предателе» полковнике Ушакове. Мы наслышались разных баек о тех событиях, но мне запали в душу слова одного местного жителя, жившего в 1942 году в дер. Горнево. Дыша в лицо самогонным перегаром и перемешивая разговор сочным матом, он говорил

о многом, но в пьяной его речи были слова и о гибели группы Ефремова: «Была там у них одна стерва… Врач, кажется. А уж еврей, то это точно. Немцы у нас в доме стояли, когда привели этого гада. Сам к деревне пришел, сдался. Много он говорил о своих, об Ефремове… Говорил, что бояться немцам нечего, еле живые идут к фронту наши бойцы… Про самого командующего что-то говорил. Немцы очень довольны были, один даже по плечу похлопал эту… сволочь».

Позднее я увидел этого товарища трезвым, но разговорить его уже не удалось. Как о нем сказали местные люди: он из тех, кто может говорить только спьяну. Кто знает, быть может, я действительно ошибаюсь? Может быть, Исаак Соломонович на самом деле вполне положительная и порядочная личность, а мы, охламоны, занимаемся черт знает чем… Совсем недавно узнал, что Ваш хороший знакомый – Борискин А.И. – видел профессора Жорова в концлагере в Бобруйске. Это уже что-то новенькое для меня, хотя и не говорящее опять ни о чем серьезном. Вопрос с Исааком Соломоновичем так и остается открытым. А Ваше мнение? Ваш Краснов».