Их было трое - [75]

Не успел наблюдатель высказать свою мысль насчет экономики, как за вражеской обороной, где-то далеко в ночи, раздались сильные взрывы, нервозная пулеметная стрельба, резкие, как взмах кнута, щелчки танковых пушек и снова потрясающие взрывы…

Кузьма и Рахим только переглянулись. В какую-то минуту затишья Кузьма сказал:

— Началось! Слезай вниз, заранее укладывай все в вещмешки. Прощай, высокая сосна!

— Зачем «прощай»?

— Бегут немцы. Не слышишь? Моторы гудят…

Тищин доложил по телефону в разведотделение о том, что видно и что слышно на переднем крае противника и в глубине его обороны. Вскоре на НП прибыл командир стрелковой дивизии с адъютантом. Посмотрел на ту сторону реки, взял телефонную трубку, велел соединить со всеми «сорок первыми».

— Говорит «41-А». Слышите меня? Паническое бегство немцев, вызванное действиями в их тылу конно-механизированной группы, началось. Высылайте вперед в заданном направлении разведгруппы и усиленные батальоны преследования. В дальнейшем перехожу на радиосвязь. Мой последующий командный пункт — в квадрате «20-А». Все. Повторите.

…Стрелковая дивизия двинулась вперед, к берегам Южного Буга, к Ново-Севастополю. Где-то у хутора Шевченко занимался пожар, там взлетали в воздух вражеские склады с боеприпасами и метались в страхе гитлеровцы, повсюду натыкаясь на засаду советских казаков.

Предрассветное небо было озарено пламенем горящих танков и автомобилей. Гул боя усиливался.

«Сабельный веер» рассек на три части войска 6-й немецко-фашистской армии. Пути отхода находились в руках казаков и танкистов — всюду огневые засады с пушками и танками.

Тищин и Калданов сели на подъехавшую двуколку. Кузьма посмотрел на сосну, на землянку у ее ствола, как будто с жалостью махнул рукой, и колеса покатились, врезываясь в мокрую целину.

— Береги сухари, Рахим, далеко ехать придется! Понял?

— Ага.

И вдруг Рахим стал против обыкновения разговорчивым.

— Сбегу я, Кузьма. Клянусь лисьим малахаем деда Тюлюпергена, который с царем воевал…

— Сбежишь? Куда?

— В кавалерию. Рапорт писать буду. Нехорошо. Сидим на соснах, как эти…

— Филины, — подсказал Тищин. — Такая, брат, у нас служба: «глаза да уши». Как медный котелок, служить будешь.

— Не буду.

— Вот именно — будешь.

Двуколка катилась вперед, туда, где гремели взрывы.

Что было там, за бывшей немецкой обороной, об этом толком не знали ни Кузьма, ни его приятель узбек Рахим. Они только чувствовали, что там — «кавалерийский порядок»…

Близился рассвет. Беспорядочными колоннами двигались на запад войска всех родов оружия, «доджи» со снарядами, радиостанции на колесах, обозы, походные кухни, штабы, запасные полки, трофейные команды, медсанбаты. Казалось, что нет конца этому мощному, как весенняя река, потоку.

3. Гвардейцы в боях

Не так это было просто, как представляли издалека наблюдатели стрелковой дивизии. Не всюду казаки, танковые и механизированные дивизии прошли через линию фронта, «как святые апостолы».

Конно-механизированная группа вводилась в прорыв вслед за 8-й гвардейской армией В. И. Чуйкова. Из-за сильного тумана артиллерийская подготовка началась лишь в 11.45. Армия продвинулась в глубину вражеской обороны на три километра. Дивизии и корпуса Группы генерала И. А. Плиева допрорывали оборону противника в полосе, занимаемой 16-й мотодивизией немцев, 24-й танковой дивизией, 3-й и 9-й гренадерскими дивизиями.

Только соединение генерала И. В. Тутаринова прошло «цугом» сквозь туман, именно там, где сидели наблюдатели Кузьма Тищин и Рахим Калданов.

Командиры корпусов, дивизий и полков твердо усвоили замысел генерала Плиева: преодолев всю глубину неприятельской обороны, двигаться вперед и вперед, как можно быстрее; не обращать внимания на огонь мелких групп противника, не отвлекаться. Для подавления этих групп выделить специальные подразделения. Главный бой будет дан в оперативной глубине, после полного окружения гитлеровских войск в трех районах, охватывающих все пространство, занимаемое 6-й немецко-фашистской армией.

План операции исходил из простого расчета: главную опасность для себя противник увидит в лице конно-механизированных войск. На восток пути нет. Гитлеровцы ринутся на запад. А там будут наглухо закрыты все выходы; на большаках, проселочных дорогах и тропах — «танковые ежи», засады артиллерии и конницы. Важно, чтобы окруженные вражеские штабы и войска поняли свою обреченность и сказали бы себе: «Спасенья нет». Но продвигаться в тыл не следовало далее намеченных пунктов.

— «Мышеловка» должна быть тесной, — говорил Плиев. — Меньше будет беготни, возни и излишней суеты. У нас мало времени: впереди Одесса, Румыния, Венгрия, Чехословакия; впереди — Берлин…

Войска конно-механизированной группы рванулись вперед в нескольких направлениях. За каждым их шагом внимательно следили Василевский, Малиновский, Хрущев, начальник штаба фронта Корженевич. То один, то другой из них связывался по радио с И. А. Плиевым, оказывал помощь авиацией, направлял удары крупных стрелковых соединений и тяжелой артиллерии туда, где это было жизненно необходимо для успешного развития глубокого рейда. Казаки и танкисты забывали о бессонных ночах и сверхчеловеческом напряжении сил, дух войск был поднят на высоту массового героизма. Понятие о подвиге органически сливалось с обыденной нормой поведения в бою.