Игры века - [4]

– Закрой пасть! Просто они впервые в жизни видят лерночкожую девчонку.

– Посмотри-ка на этого молодца, у него уже и бороденка выросла, и глаза синие, и на лацкане значок архитектора. Такая красотка, как ты, точно его покорит.

– Антонен, еще одно слово, и я отправлю тебя к праотцам! – пригрозила Кармина.

Либертэ не участвовала в беседе. Она всё одергивала новую юбку и поправляла блузку. Пару дней назад Кармина потащила ее в магазин «Бон Марше»[1] и пригрозила самыми страшными карами, если та не купит приличную одежду. После долгих протестов Либертэ согласилась примерить плиссированную юбку, доходившую до середины икры, черные чулки, белую блузку и небесно-голубой жакет с серебряными пуговицами. Кармина всё-таки уговорила ее изменить темно-синему и серому цвету.

– Если будешь такое носить, люди будут думать, что тебя недавно выпустили из интерната. Очнись! Скоро Игры века! Мы должны сделать всё, чтобы этот год нам запомнился надолго. Будешь старой развалиной – с удовольствием вспомнишь, как роскошно была одета на ярмарке 1899 года.

Либертэ рассмеялась и купила голубой жакет.

Теперь всякий раз, проходя мимо витрины, она робко улыбалась своему отражению. Либертэ очень нравилось, как она выглядела – как настоящая лариспемка.

Прозвонили часы. До открытия ярмарки оставалось четверть часа, люди всё приходили и вставали в конец очереди.

– Неужели так много сирот хотят найти работу? – удивленно спросила Либертэ.

На этот вопрос ответил мэтр Нож. Он разрешил подруге Кармины сопровождать их на ярмарку и сейчас с удовольствием делился с ней своими познаниями.

– Да их и сотни не наберется. На всех точно не хватит. Но на ярмарку приходят не только чтобы найти подмастерьев. Это еще и выход в свет. Тут люди общаются, обнюхиваются, улаживают делишки. Смотри, начинается!

Действительно, люди в очереди обменивались приветствиями и рукопожатиями. Некоторые были так поглощены разговором, что не замечали, как более ловкие граждане протискивались перед ними. Каменщики наконец заметили кокетничающих прачек и стали им свистеть.

– Но я-то не шутки шутить иду, – вновь заговорил мэтр Нож. – Мне позарез нужен ягненочек.

– А как всё будет происходить? – спросила Либертэ.

– Это что-то вроде аукциона. Скоро мы зайдем внутрь. Надо будет немного подождать: всякие важные господа будут произносить лурадацкие речи. Затем можно прогуляться по залу, поболтать с ребятишками, разглядеть их как следует, полистать их личные дела. Главное – сразу приметить лучших. Самые умные и способные обычно разлетаются как пирожки.

– Их что… покупают? – спросила Либертэ. Она удивлялась всё больше и больше.

Мэтр Нож почесал подбородок.

– Ну как бы да… это, скорее, пожертвование… эти деньжата отправляются в казну интерната.

– Кстати, латронпем, сколько мы можем потратить? – спросила Кармина.

Тот пожал плечами.

– Не беспокойся. Дела сейчас идут неплохо; если найдешь хорошего парнишку, я скупиться не буду.

И, уперев руки в бока, он улыбнулся Либертэ во весь свой щербатый рот.

– Ты ведь недавно у нас. Не знаешь наших порядков.

Нет, Либертэ их не знала. Она решила при первой возможности написать близким подробное письмо о ярмарке.

– Ну, наконец двинулись!

Двери интерната распахнулись, на входе сразу образовалась давка. Либертэ чуть не упала, Кармине пришлось тащить ее за руку, чтобы девушку не растоптали сотни нетерпеливых башмаков. Через пару минут обе оказались в большом зале с высокими окнами, заполненном солнечным светом. Из-за лепнины на потолке и колонн всё выглядело величественным и строгим. В центре установили два возвышения, между ними – трибуну. Слева, вытянув руки по швам, стояли мальчишки. Их было около пятидесяти. Всех облачили в одинаковые белые рубашки, синие шерстяные брюки, такого же цвета пиджаки с воротником-стойкой и костяными пуговицами и черные туфли. Всех коротко постригли. На секунду Либертэ показалось, что это один и тот же мальчик, отразившийся во множестве зеркал. Справа, в синих плиссированных юбках с аккуратно убранными волосами, стояли девочки. Их было меньше, чем мальчиков.

– Никогда бы не смогла тут жить, – вполголоса сказала Кармина. – При одном взгляде на них бьет дрожь.

Либертэ молча кивнула. Собственное детство всегда казалось ей не слишком счастливым, ведь мама запрещала играть с другими детьми. Но сейчас, глядя на эти ровные шеренги, она поняла, что ошибалась. На самом деле ей очень повезло.

Интернатские тоскливо переглядывались, с недоверием и страхом косясь на толпы людей, собиравшиеся в зале. Как это, должно быть, ужасно – покорно ждать, пока решается твое будущее, подумала Либертэ. В зале слышались разговоры. Кто-то вставал на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть выпускников.

– Мне кажется, они год от года всё худосочней, – проворчал один бородач.

– Ты же книжника ищешь, а не грузчика! – ответил ему кто-то рядом. – Главное, чтобы читать умел и печать ставить.

– Да у нас тут конкурс на самую бледную мышь! – расхохотался смуглолицый плотник.

Стоявшие рядом тоже засмеялись. Либертэ про себя согласилась: да, эти дети нечасто выбирались на свежий воздух. Кармина, сунув руки в карманы брюк, пренебрежительно рассматривала сирот. Либертэ встала на цыпочки и прошептала ей на ухо: