Игры с призраком. Кон второй - [19]

Справа, из пролома в ограде показалась вихрастая голова и два любопытных голубых глаза уставились на девушку.

— Привет! — хмыкнула.

Глаза моргнули, появился испачканный нос, а потом и весь хозяин данных достопримечательностей — мальчик лет восьми в порванной рубахе.

— Здрава будь, — прогудел степенно, нарочно подражая взрослому мужчине голосом. Дитя еще, чтоб бас воспроизвести. — А девкам меч не положен.

Халена улыбнулась:

— Ты чей будешь?

— А вот того брат родный, — ткнул пальчиком в сторону Трувояра, что стоял, лошадь в печали оглаживая.

— Жив значит, потеря! А что ж не идешь к нему? — удивилась Халена.

— Осерчает, бить будет. Рука у него тяжелая, как врежет, — шмыгнул носом.

— Не бойся Нежан, он тебя обнимет! — заверила. — Беги, порадуй его!

— Не-е, — замялся, робея.

— Беги, сказала! А ну! — поддалась к мальчику, подгоняя. Того сдуло к брату.

— Нежан!! — закричал Трувояр, увидев постреленка, рванул навстречу, подхватил на руки. — Жив, жив!!

Халена рассмеялась, искренне радуясь за братьев. И все ж радость радостью, а пора и рутиной заняться. Скинула куртку, морщась от боли, посмотрела на свет: неслабая прореха. Значит и на спине рана немаленькая. Да ничего, заживет.

— А ты Халена, да? — раздался детский шепот из-за ее спины.

— Ну? — насторожилась.

— Воительница, да?

— Дружник князя Мирослава.

— Ты вправду богиня?

— Нет.

— А бают, да.

— А тебя, бают, Лукерьей зовут.

— А вот и неправда твоя! — вылез из зазора меж бревен мальчик лет десяти. — Михеем меня маманя кличет, а други Миха.

— Красивое имя. А скажи Михей-свет, уж не ведаю вашего отчества, отрок, водицы да тряпицы не найдете ли?

Мальчик кивнул с улыбкой и опять скрылся за бревном. Девушка хмыкнула: дети везде и во все времена одинаковы.

Вскоре мальчик принес кувшин да тряпицу. Халена с жадностью выпила половину воды, на себя часть вылила, прямо на макушку, что солнце нагрело.

— Хорошо, — обтерла лицо. Смочила ветошь и давай меч чистить. А мальчик, открыв рот, рядом на корточки присел, пытливо то на девушку, то на ее оружие поглядывая.

— Знатный клинок, — заметил с достоинством и знанием оружия. — И рубилась ты знатно.

— А ты видел?

— А тож? Мы вона с другами лестницу приставили и ну, в аспидов каменюками кидать. Я одного точно зашиб, — выдал гордо.

— Где сейчас твои друзья?

— Лютика маманя в подмогу зазвала. Домина у них погорела малость.

— А твой дом?

— А чего ему? Стоит. Сеструха с маманей знахарят, Костяй коней пристраивает.

— Угу, — кивнула Халена. Последнее пятнышко оттерла с лезвия, придирчиво клинок оглядела и встала, поморщившись: болит плечо.

Посмотрела вокруг и нахмурилась: мужики Полянские на оглобли степняков скидывали и к лесу отвозили. Да не то ей не понравилось, а что тех, кто ранен, добивали. Миряне ночью тоже не щавель собирали, а по утру безоружных убивать и не мыслили.

— Не сметь! — подлетела к мужчине в узорчатой рубахе и своим `Громом' его меч остановила. Зависли клинки над лицом молодого степняка. Тот за грудь держался, с ужасом на них взирая.

Мужчина оттолкнул Халену и развернулся, приготовившись напасть, да увидев, кто перед ним, замер. Девушка же драться не собиралась, оперлась на меч, презрительно оглядывая вояку: ладный, ничего не скажешь — волос пышный, каштановый, глаза что у оленя, взгляд острый, внимательный, на симпатичном лице, на правой скуле шрам, над губой усы топорщатся.

— Дальше что? — кивнула на выставленный клинок. — Порубишь?

Мужчина прищурился, губу пожевал и меч опустил:

— Никак сама Халена-воительница?

— Ничего себе у вас почта работает. Я тебя знать не знаю, а меня, смотрю, уже каждый дуб в округе в лицо признает.

Мужчина голову набок склонил, щуря глаза. Видимо так мыслительный процесс в его голове проходил быстрее. Дошло, плечи расправил, взгляд отводя:

— Борзо ты речешь, воительница. Не по годам дерзка. Я князь Малик.

— Приятно познакомиться, — хмыкнула.

— Почто за супостата встала?

— Он ранен, а раненых добивать последнее дело.

— Да знаешь ли ты, что они на нашей земле учинили?! — взвился князь.

— Осади. Знаю. Только мы — не они. Хочешь вровень с ними встать?

Малик прищурился, пожевал губу и вздохнул:

— Ай, хитра ты… Что ж мне посеченных ворогов в терема несть да брагой потчевать?

— Перевяжи да отпусти с миром. Пусть разницу знают меж честным воином и вором.

Мужчина головой качнул, задумчиво поглядывая на тела убитых:

— Знаешь ли ты, сколько полегло? — почти прошептал севшим голосом. — Почитай и трети от рода не наберется. Под корень рубили: деток, женок… Ладно, будь по-твоему, пущай живет этот.

— А другие?

Спросила да ответа не услышала — рев побратима весь диалог испортил:

— Халена?!! Халена!!… - что медведь в брачный период орал Гневомир, бодро шагая по полю.

Девушка, застонав, закатила глаза: ой, нянюшка!

— От ты где! — рявкнул нависнув, развернул оглядывая.

— Отстань! — обозлилась девушка, морщась — задел рану лапищей медведь.

— Посекли! — ахнул и князя, наконец, заметил, поклонился и почти ровным степенным тоном произнес. — Здрав будь, княже, на долгие годы.

— А и тебе не хворать, Гневомир, знатный муж Мирослава воинства, — чуть качнул кудрями в ответ Малик. На врага уставился. — Никак приглядом за воительницей поставлен? Веди-ка ее, голубушку, во двор. Гостями будьте дорогими, великими. Бабы снедь сбирают на столы — чем богаты.