Игры олигархов - [10]

Леший смотрел на спящую, на ее ладное, стройное тело и понимал, что скоро его сомнут, испятнают, искалечат. Было что-то странное, щемящее в понимании этого, что-то необычное в осознании, что он, по сути, заглядывает в замочную скважину, но видит не часть с одной плоскости, а объемно и всю картину. И чувствовал себя ясновидцем, немного творцом и разрушителем. Ведь он мог все остановить, как может остановить сейчас, нажав кнопку "стоп". Он знал предысторию и может узнать послесловие, может повернуть как ему угодно, что угодно, и разыграть свой спектакль, повлиять как Бог на жизнь людей, близких этой девчонке. Перед ним ключ к многим душам, жизням, перед ним заготовка и только в его воле оставить ее таковой или пустить в ход, срежессировать свой "фильм".

Это было приятное чувство, чувство во истину огромной значимости, ощущение действительно властителя и творца, Бога.

Леший протянул руку и взял бокал вина, разбавил трепет сладостью предвкушения. Задержал рвущиеся эмоции, что проснулись и наделили его полнокровностью, расшевелили холод в крови.

- Я урезал запись. До ночи ничего не происходило - она спала.

Леший кивнул и вновь глотнул терпкого напитка, бросил в рот орешек в шоколаде.

Девушка на экране начала просыпаться, шевелиться. Растерянность в глазах сменилась паникой. Наручники бренчали о железо поручней кровати - глупая пыталась вырваться. На столике появились фрукты, вино, фужеры, упаковка таблеток возбуждающих потенцию, кальян.

А дальше, как в дурной сказке стиля хоррор - явились трое в масках.

Леший смотрел, как девушку начинают ласкать, исследовать, не обращая внимание на ее крики и мольбу, на слезы. Он видел ужас в ее глазах, видел похоть и дурман власти в их глазах и, воспринимая каждую сторону, будто раздвоился - был там и тут, прошел путь ощущений девушки - отчаянья, леденящей душу паники, надежды, что рушилась, воли, что ломалась, ощущений мужчин - безграничной власти, безнаказанности, игры с живой игрушкой себе на радость, и улыбался, потягивая вино. Забавно это, очень забавно - остро, живо, бесценно.

Вот они, настоящие живые эмоции - на их лицах, на ее лице. Вот она настоящая боль и настоящий ужас, спрутом сжимающий сердце, как руки незнакомцев, тискающие грудь. Вот она песня победы и власти над распятым телом, что предназначено тебе, не отдано - взято как ты того захотел. Вот он, настоящий крик ужаса, крик боли, крик смерти личности, которую топчут и гнут под себя, раздирают как тело.

Леший наблюдал, как гаснут глаза девушки, как слезы высыхают, а губы, уже искусанные в кровь ее хозяевами, опухли и не закрываются.

И дают мужчинам больше власти, больше желаний. Удовлетворяют уже не себя - их. Она вся стала инструментом удовлетворения, бесконечной дороги через ломку по чужой прихоти.

Она уже не кричала - не могла - рот был забит и только освобождался, в него входили. Было ясно что мужчины накачаны и не выпустят жертву пока не закончится действие стимуляторов, пока самые вольные их фантазии не получат удовлетворения.

Девчонка уже не рвалась, не плакала, зажатая, как в тиски тремя разгоряченными самцами, дергалась в такт их движениям, отдавалась, не мечтая выжить. Ее отцепили от кровати, но наручники не сняли - ее руки были им не нужны, они не ждали ласк, она требовали подчинения и только. Ее крутили, распинали и наполняли. Менялись местами, отходили, чтобы перекусить и выпить и снова брали. Жаркая и совершенно животная сцена, брутальная и тем естественная, открывающая истинные лица человеческие, хоть и скрытые масками.

Номинально здесь было трое в масках. Натурально - без. Вот они истинные лица - одного, что заставляет давиться своим фаллосом, вдавливая голову жертвы в пах, и пьет вино, посмеивается, второго, что хлопает по ягодицам и таранит их, третьего, с урчанием грызет соски и, придерживая девушку в неестественной позе.

Оргия животных, соло трех на одном теле, уже измятом, в синяках и засосах.

Ночь была бесконечной. Когда наскучило просто трахать, девчонку положили на стол, начали играть в карты на ее спине, поить вином и извращаться в кураже. Так и оставили на столе раздавленную, оглушенную, полумертвую.

Пришли двое, утащили ее видимо в ванную, потом кинули на кровать, поставили укол и, пристегнув наручник к кровати, ушли.

Она пришла в себя, свернулась, сжалась и плакала навзрыд, выла.

Потом затихла, попыталась встать, потом билась, опять затихла, то ли заснула, то ли в забытье провалилась. Успокоилась и принялась вполне осмысленным взглядом оглядывать комнату, пыталась освободить руку, оторвать железку, что сдерживает наручник. И тут опять вошли те трое. Крик девчонки ударил по ушам, крик в глазах был подобен грохоту обвала в горах.

Она рванула, грозя остаться без руки и, была поймана, с хохотом кинута на постель, вжата в нее телами и распята. Один брал, второй сосал ей губы, зажав голову, третий отстегнул наручник и помог ее перевернуть, вошел сзади.

Игривая музыка смешивалась с воем девчонки, похотливыми вскриками и стонами мужчин, жаркими, издевательскими подначками.

Леший смотрел и видел, что девчонка сломалась. Это был самый откровенный момент, самый беспрецедентный.