Игры на раздевание - [62]

Чувство душит. Старое, хоть и сильное, но давно забытое, оно вернулось девятым валом — сбивает с ног, треплет во все стороны, бьёт наотмашь, и я понимаю, что не могу жить без него. Не умею, а главное — не вижу смысла.

06/06/2019

Вики, я срывался много раз. Впервые, когда сказал тебе про 15 минут.

Сколько раз я хотел схватить твое лицо и прокричать в него: почему ты в это веришь? Вся моя жизнь перед тобой, как на ладони! Ты, моя жена, и как никто знаешь меня и мои принципы! Так почему же ты веришь?

Потому что я, чёртов сукин сын, рассчитал всё так, чтобы ты поверила. Потому что знал, куда бить. Но надежда, что ошибся, жила всё равно. И я действительно ошибся, но не в тебе. Мне было двадцать два, Вик. Я подумать не мог, что это решение разрушит в будущем мою жизнь, убьёт ребёнка и уничтожит жену, любимую женщину.

Он много раз пытался со мной поговорить. Это были десятки попыток, как только не начинался этот разговор, но итог всегда был один: моё «Я не хочу об этом говорить».

Кай… без твоей нежности я не могу дышать, ты знаешь? Всё время думаю о твоих ладонях на мне… вспоминаю наш последний раз, мне так не хватало твоих рук… и тебя. Тебя целиком.

Смотрю на отражение вечерних огней Ванкувера в каплях на оконном стекле, и вижу кадр из прошлого: Кай стоит на Римской улочке, склонившись над бумажной картой, потому что смартфоны и Google Maps ещё не изобрели, сосредоточенно водит пальцем по расчерченным цветным квадратикам строений, а я тихо тону в облаке очарования: его вьющаяся с медным отливом чёлка слишком сильно отросла и то ли смешно, то ли сексуально нависает над его сосредоточенным лицом. Я наблюдаю за тем, как мягко ветер тревожит её игриво подкрученные пряди, и перестаю сдерживаться: тянусь и целую. И он не просит не мешать, не отталкивает и не жалуется на то, что я в который уже раз не даю ему разобраться с картой, а целует в ответ. Долго, сладко, потому что нам некуда спешить — у нас вся жизнь впереди.

Глава 39. Попытка пробить бетон

The Verve — Bitter Sweet Symphony

Утром первое, что видят мои опухшие от сна и слёз глаза, это Кай. Он сидит на террасе, расслабленный, здоровый, смотрит на наши горы, раскачивая в руке бокал своего любимого белого вина. Подносит его к губам, делает глоток и одновременно замечает меня… вернее, чувствует мой взгляд, поворачивает голову и… я забыто сладко, всем своим существом, каждой доступной клеткой тону в его улыбке. В доме сэр Ричард Пол Эшкрофт во всю громкость орёт любимую песню Кая, и я, впервые в жизни ему подпевая «Cos' it's a bittersweet symphony this life… You know I can't change, I can't change, I can't change», поднимаюсь с постели, обматываюсь вязаным мексиканским пледом, купленным Каем в нашу самую первую поездку к морю, и направляюсь к нему, пританцовывая и размахивая длинными кистями бахромы. Толкаю слайд балконной двери и вижу, как Кай ставит бокал на стекло нашего балконного столика, готовясь встречать меня, освобождая руки. Подхожу, обнимаю его всегда такие крепкие и необъятные плечи, а он стискивает ладонями мою талию и целует в живот так же, как делал это тысячи раз… когда мы были одним целым.

Жаль, что у меня нет террасы. Жаль.

Я даже не звоню, я несусь в Китсилано, где по соседству с нашим бывшим особняком до сих пор живёт со своей женой и пятью детьми лучший друг моего мужа — Лейф.

— Он уехал, Викки.

— Куда?

— Не знаю.

— Знаешь. Скажи мне!

— И что ты сделаешь?

— Поеду за ним!

— Зачем?

Что за дурацкий вопрос, «зачем»?!

— Мы сами с ним разберёмся по поводу «зачем», просто дай мне его адрес.

— Вик… я не думаю, что тебе стоит это делать.

— Почему?

— Он успокоился… смирился. Выдохнул весь этот ваш мрак… если можно так назвать. Не береди ему душу. Ты почти сломала мужика, понимаешь?

— Лейф, он первым это сделал!

— Да, я знаю. Знаю, и не думай, что осуждаю тебя или его, не думай… Это всё слишком для меня сложно, я уже говорил. Но главное понять я всё-таки способен, а вот ты, похоже, нет.

— И что же главное?

— Даже если он изменил первым, это не означает, что ему не было больно, когда ты была с другим. Он ведь знал. Каждый раз знал, когда ты… была с тем. И Вик, я не представляю, как это можно выдержать. На его месте я бы ушёл сразу. На его месте, я рубанул бы эту ветку, как отсохшую, на неделю запил бы и забыл. Но знаешь…

Он умолкает, чешет затылок, затем разворачивается и, стараясь поймать мои глаза, добавляет:

— Мне его не понять, и судить не смею, потому что так, как он, я женщину никогда не любил. Мне многие нравились, даже бывал влюблён, в том числе и в тебя в юности! И я бы приударил за тобой, если бы Кай не застолбил место первым… Да я и сейчас не отказался бы! — подмигивает, затем резко делается серьёзным, — но всё это было бы совсем не тем, что отдавал тебе Кай. Я его лучший друг и могу с уверенностью сказать, что ты была самым главным ориентиром в его жизни… всегда. И я бы дал тебе его адрес или номер телефона, чтобы вы могли разобраться со своим дерьмом сами, но у меня его нет. Потому что мой лучший друг не дал мне свой адрес.

И в этот момент я верю, Лейф не может мне врать.

— Надолго он уехал?