Игры на острове - [11]

— Налей себе арманьяк, — сказала Нелл, — а я приготовлю кофе.

Когда они, довольно неловко, уселись на одном конце дивана, покачивая бокалы с бренди и глядя на пар, поднимающийся из красивых фарфоровых чашек с черным кофе, Нелл спросила:

— Куда ты хотел бы полететь в отпуск?

Тэлли сделал большой глоток арманьяка, поставил бокал и, вынув конверт из внутреннего кармана, достал тонкий проспект «Британских авиалиний» и открыл его.

— Точно не знаю, — сказал он. — Это на две сотни фунтов. Для полета в Париж на двоих маловато. Мама не оставляет надежду! Никогда ей не нравилась Джемма. Что ж, думаю, что это взаимно.

— Ты не хотел бы отдохнуть вдвоем в Глазго? — Нелл сказала это с напором, решительно, будто долго это обдумывала. — На это достаточно.

Тэлли посмотрел на нее ошеломленно.

— Глазго? — повторил он. — Да зачем же мне туда ехать? Жители Глазго думают, что «Глазго живет», и начнут досаждать нам ужасными разглагольствованиями о Боге и звездах, но, боюсь, это меня не убеждает.

— Ох, Тэлли, неужели ты не хочешь побывать в городском театре, покататься на трамвае — да мало ли что еще? Сейчас Глазго уже не провинциальный городишко.

— О’кей, дарю тебе все это. — Тэлли вопросительно выгнул бровь. — Но я не ценитель культуры. Назови мне хоть одну причину, по которой именно я должен посетить Глазго? Только не говори о возвращении к своим корням.

— Такое может сказать бабушка Кирсти, — лукаво усмехнулась Нелл, — а я только шепну: ячменные лепешки татти.

Тэлли поднял руку, покорно сдаваясь, и засмеялся. Выражение его лица стало естественным, и он сразу помолодел на несколько лет.

— О’кей, лепешки татти — очень веская причина. В самом деле я могу съесть целую кучу лепешек, жаренных с беконом. Все эти креветки и листья салата не могут насытить мой желудок.

— Но ты только что устроил омарам термидор, — возразила Нелл. — Страшно даже подумать, сколько они стоили.

— Да, я обожаю, омары, — испытывая наслаждение, произнес Тэлли. — Хорошо, что Большой Гел не отделался треской и чипсами. Я заметил, что ты себя тоже не ограничивала, — закончил он ехидно. — Особенно в булочках.

Нелл вспыхнула.

— Я их ела, чтобы досадить маме.

На ее круглом разрумянившемся лице выразилась обида.

— С ее стороны зверство — посылать меня в Чэмпнис. Смешно рассказывать всему свету: «Бедная девочка считает, что сидеть на диете тяжело!»

Ее подражание материнскому голосу было настолько точным, что Тэлли рассмеялся.

— Не хихикай, — остановила его Нелл. — Вот у тебя все отлично. Ты просто чертовски строен. — Она глотнула как следует бренди и передернула плечами.

Стало тихо. Детьми Нелл и Тэлли мало были вместе, потому что их отправили в разные школы, а потом, подростками, они учились в разных школах-интернатах. И у них не было той органичной близости, какая должна была бы быть между двойняшками.

Тэлли смотрел на сестру, с удивлением отмечая про себя, что ее он понимает лучше, чем Джемму.

— А что ты имела в виду, когда спросила в машине, каково это, когда стукнет двадцать девять? — наконец спросил Тэлли.

Нелл ответила быстро, и с такой горячностью, которая его поразила:

— Это очень солидный возраст, ты так разве не думаешь? К двадцати девяти уже следует чего-то добиться в жизни. Я хотела спросить: то, где ты сейчас, — это то место, где ты хотел бы быть? И стал ли ты тем, кем мечтал стать?

Нелл ожидала, что ее брат опять скептически засмеется и потребует объяснить, почему для этого пустого разговора она затащила его сюда среди ночи, но, к ее удивлению, Тэлли не засмеялся. Вместо этого он задумался на несколько секунд над ее вопросом. Потом заговорил, и его ответ удивил Нелл.

— Я думаю, ты так говоришь потому, что недовольна собой. И я чувствую то же самое.

— Хочешь сказать, что я тебе тоже не нравлюсь?

— Нет, глупенькая. Я недоволен собой.

Нелл недоверчиво хмыкнула:

— Это просто нелепо! Ведь в тебе воплотилось все, о чем я мечтаю: ты стройный, обаятельный, умный мужчина, — намного интереснее меня. — Она поставила рюмку и прижала колени к груди. Раскритиковав себя, Нелл порозовела от смущения..

— Но ты добрая, гостеприимная и щедрая. У тебя есть настоящие друзья. А я — циничный, агрессивный, грубый и, видимо, вообще неспособен к человеческим нормальным отношениям, особенно с женщиной. Боже мой, Нелл, даже разговаривая с тобой, я стараюсь доказать свою мужественность! Я лишен добросердечия. Я думаю только о том, как достать деньги и на что их потратить. Неужели этому можно позавидовать?

Склонив голову набок и положив подбородок на колени, Нелл напоминала нахохлившегося воробья.

— В наш век молодых профессионалов многие посчитали бы это вершиной своих достижений, — возразила она. — Быть богатым, красивым, стройным престижно, а иначе почему же все этого хотят?

— Хотят этого? — переспросил Тэлли. — Но я не так богат. У меня просто есть золотые украшения и солидный счет в банке.

— У тебя автомобиль «БМВ», часы Патека Филиппе и профиль Мела Гибсона, — заметила Нелл. — Мне это кажется неплохим «ярлыком»[7].

— Ха-ха, сегодня день каламбуров, — натянуто улыбнулся Тэлли и сделал хороший глоток бренди. Собственное имя его раздражало. Это была короткая форма имени Талейран. — «Господи, какое ужасное имя. Зачем меня так назвали? Намного лучше — Нелл», — думал Тэлли. Однако многие считали, что имя «Тэлли» подходит ему — нравится это Тэлли или нет. Длинная прядь светлых волос упала на один глаз, делая его похожим на взъерошенного растерянного мальчика. Скорбное выражение лица усиливало это впечатление.