Игры драконов - [20]

Пока Гриффен восхищался, он не мог отделаться от легкого чувства сожаления. Нет, чтобы посетить Новый Орлеан еще студентом — смог бы получить гораздо больше удовольствия. Сейчас, под гнетом беспокойных мыслей, он был, скорее, ошарашен увиденным. Для того и существует весь Квартал, чтобы поразить до глубины души.

Затем музыка. Если и захочешь, то второе после невозможного — находясь в Квартале, не слышать музыку. Ожидаемые диксиленд и блюз дополняли скрипки и аккордеоны для музыки кейджен[5] и зайдеко,[6] чикагский блюз, бары с пианистом, ирландская народная музыка, рок-клубы и даже тусовки кантри/вестерн. Музыкальные автоматы в различных клубах предлагали все: от Глена Миллера до Билли Холидея, Дженис Джоплин, Фрэнка Синатры, группы «Доктор Хук и медисин шоу» и «Роллинг стоунз» и т. д.

Список можно было продолжать до бесконечности. Даже уличные музыканты здорово играли на ударных цимбалах. Вдобавок Аппалачские группы в полном составе — с клог-герами,[7] джазовой флейтой или скрипкой, и один парень, игравший классику на стаканах для бренди, заполненных водой.

На еде Гриффен никогда не зацикливался. Питался обыденной для всех пищей, ходил в рестораны, по большей части с кухней китайской или немецкой. Так и вырос. Оказалось, что еда в Новом Орлеане — это почти религия. По крайней мере она стояла в одном ряду с вечеринками и времяпровождением за стаканчиком спиртного. Ресторанов в Квартале было почти столько же, сколько и баров… словом, великое множество. Наряду с местной креольской и кейджен кухнями высшего качества были представлены и всевозможные этнические, включая китайскую, японскую, тайскую, сиамскую, итальянскую, мексиканскую и греческую.

Не остались забытыми и экономные гости, потому что были гирос,[8] кофейни и традиционный фастфуд, сети «Пицца-Хат» и «КГС».[9] Более того. К удовольствию Гриффена, многие заведения доставляли заказы прямо на дом, включая в них, по желанию, бакалею, сигареты, свежую газету и напитки покрепче. В общем, чудное местечко, где можно сладко выспаться и заказать поздний завтрак. Пока его несут, продрать глаза и встретить мир в добром здравии. Когда тебя носит по круглосуточным барам, быстро перестаешь удивляться, почему Квартал — излюбленное место отдыха туристов.

Конечно, были и другие особенности Квартала, к которым Гриффен привыкал не так легко.

Например, существовал обычай приветствовать людей на улице. Кричишь «салют!» кому-нибудь за полквартала или на балконе и продолжаешь разговор во все горло, пока не иссякнут последние любезности, а зачастую и последние городские сплетни, Гриффена, как человека, привыкшего общаться нормальным тоном, такая практика слегка нервировала.

Куда более зловещим было неуловимое чувство опасности, которое воцарялось на улицах, когда солнце садилось за горизонт.

Поскольку в обычный распорядок Гриффена-студента входили несчетные ночные посиделки в покер, он привык быть начеку, когда шел домой в одиночку. Как знать, не надумает ли кто из игроков попытаться вернуть свой проигрыш, применив сноровку, не связанную с картами?

В Квартале, однако, с его барами, открытыми сутки напролет, и устойчивым потоком пьяных туристов, даже слепой мог заметить, что процветает кустарный промысел грабителей, вымогателей и карманников, всегда готовых отделить зазевавшихся прохожих от содержимого их бумажников, сумочек и/или карманов. Если главная улица, Бурбон-стрит, освещалась хорошо и находилась под бдительным оком полиции, то всего лишь в квартале от нее каждый был предоставлен сам себе. Люди, гуляя, старались не упускать из виду других пешеходов. Если им приходился не по вкусу приближавший субъект, они, не мешкая, переходили на другую сторону или ныряли в открытый бар.

Гриффена очень угнетала местность в этом замкнутом, скученном сообществе. Кампус и маленький университетский городок, исхоженные им вдоль и поперек, были, как соты, пронизаны переулками, кратчайшими тропками и подворотнями, через которые легко уйти при малейшей опасности. В Квартале же, напротив, боковые улочки — тесные, с односторонним движением и парковкой. Что еще хуже, все дома стоят вровень с улицей, и прятаться решительно негде. Арки во внутренние дворы или проходы между домами перекрыты воротами на замке, да еще сверху — устрашающие кольца режущей и колючей проволоки. В общем, слоняясь по ночам, Гриффен чувствовал себя в такой же безопасности, как и кролик на скошенном поле, над которым кружит ястреб. Он мысленно отметил, что если ощущения не пропадут, то придется спросить у Джерома, не разумней ли носить при себе револьвер.

Его не отпускала мысль о том, что будет, если он столкнется с чем-то серьезным. От преследователя никуда не деться. Даже в барах были открытые двери и много окон. Постоянный патруль местной полиции утешал, однако не слишком. Если что-то случится, и некто действительно придет по драконью душу, все, что останется полицейским — это грамотно заполнить протокол.

Тем не менее радость общения с Кварталом заслоняла все тревоги. К концу недели Гриффен неплохо представлял себе планировку улиц и даже зачастил в один бар, который был, скорее, не для туристов, а для своих. Маленький ирландский паб (где редко, если вообще когда, звучала ирландская музыка), в двух кварталах от Бурбон-стрит. Там стояли два бильярдных стола с предоплатой, на удивление в хорошем состоянии, и неплохой выбор ирландского виски, в том числе любимый Гриффеном легкий «Талламор Дью». Что важнее, в баре постоянно встречались самые разные юные особы от двадцати до тридцати, интересные и привлекательные, которые не гнушались завести разговор с новичком после фразы «Что желает дама?».