Игры демиургов - [13]

— Ой, перестань, — отмахнулся Пророк. — А то я не видел демиурга! Он явился мне во сне, могучий и прекрасный, его голос был подобен колокольному звону, а на голове его был золотой венец…

— Ну и чем я виноват, что тебе снятся такие дурацкие сны?

— Это было пророчество! — нахмурился Пророк.

— Я могу надеть золотой венец, если это для тебя так важно.

— Поздно.

Шамбамбукли вздохнул.

— Ладно. Как бы меня ни звали — может, ты все-таки выслушаешь, что я хочу тебе сказать?

— Нет, — помотал головой Пророк. — Даже и не подумаю. Мне нет дела до твоих лживых речей.

— А зачем же ты велел меня впустить?

— Исключительно для посрамления.

— Хорошо, можешь посрамить, только сперва выслушай.

— Посрамить могу, а слушать не стану.

— Да очнись же ты! — закричал Шамбамбукли. — Неужели ты сам не понимаешь, что жечь детей в печах — безнравственно?!

— Эк тебя проняло! — засмеялся Пророк, глядя на покрасневшее лицо Шамбамбукли. — Что, не нравится, Сатана?

— Да, не нравится! И не говори мне, что это я тебе велел, или кто там твой бог. Ни один бог в здравом уме не мог такого приказать!

— Говори, говори, я тебя не слушаю. Я плюю на тебя, Сатана.

— Да какой я тебе, к черту, Сатана?! Что ты привязался с этим именем?

— Сатана, — спокойно ответил Пророк, — суть искушающее человека злое разрушительное начало. Раз ты задумал меня искушать — значит, ты Сатана.

— Я такого начала не творил, — медленно покачал головой Шамбамбукли. — Конечно, это очень удобно, сваливать свою вину на Сатану… но поверь мне, человека никто не искушает. Он прекрасно справляется сам.

— Ты мне наскучил, — отмахнулся Пророк и крикнул в сторону: — Стража!

В шатер вошел могучий стражник в кожаном доспехе. За ним ужом проскользнул секретарь с пером за ухом.

— Кого?

— Вот его, — Пророк указал на Шамбамбукли.

— Голову рубить или как?

Шамбамбукли судорожно схватился за горло, на котором виднелись уже два свежих шрама.

— Нет, — после секундного раздумья ответил Пророк. — На этот раз, пожалуй, утопление.

Стражник выволок Шамбамбукли из шатра.

— Уже четвертый в этом месяце, — заметил секретарь, делая пометку на папирусе.

— Тот же самый, — отозвался Пророк.

— И всё никак не угомонится! — с ноткой уважения произнес секретарь.

— Ничего, угомоним! — заверил его Пророк. — Наше дело правое. С нами бог.

* * *

— Ну что ты все прыгаешь туда-сюда? — недовольно поморщился демиург Мазукта. — Сядь, успокойся.

— Погоди, я еще раз попробую.

Демиург Шамбамбукли зажмурился, сосредоточился — и исчез. Не прошло и тридцати лет, как он снова появился — сконфуженный, с торчащим из груди кинжалом.

— Горе ты мое, — вздохнул Мазукта, выдернул кинжал и залечил рану. — И что тебе неймется? На кол сажали, камнями забрасывали… А вспомни, как тебя скормили пираньям! Я еле сумел потом собрать по кусочкам! Хоть объясни толком, зачем это всё?

— Некогда объяснять, там такое!..

— Чай остынет, — начал Мазукта, но Шамбамбукли уже опять исчез.

Мазукта покачал головой и отпил из своей чашки.

Вскоре появилась голова Шамбамбукли, а затем и весь он, по частям — руки, ноги, туловище. Мазукта со вздохом отставил чашку и подошел к расчлененному другу.

— Четвертовали?

— Ага. Сложи меня обратно?

— Нет, — отрезал Мазукта. — Сперва объясни мне, к чему такая спешка. Зачем тебе обязательно надо рождаться в этом дурацком мире и погибать дурацкой смертью?

— Там ужас и беззаконие, — всхлипнул Шамбамбукли, и по его щеке скатилась слеза, тут же услужливо вытертая Мазуктой. — Горят костры из книг, а на них сжигают живых людей, представляешь?

— Представляю, — кивнул Мазукта. — И что?

— Что значит «и что»?! Надо что-то делать!

— Допустим. И что именно ты делаешь?

— Я говорю людям, что это нехорошо. А они… вот.

— Каким людям ты это говоришь? — уточнил Мазукта.

— Ну всяким… От кого что-нибудь зависит. Первосвященникам, вождям, разным советникам…

— Ну и получаешь что заслужил! — подытожил Мазукта. — Ты не с той стороны взялся за дело.

Мазукта приделал руки и ноги товарища обратно к телу, поднял его голову и поднес к своему лицу.

— Если ты опять скажешь «бедный Шамбамбукли», я укушу тебя за нос! — мрачно пообещал Шамбамбукли.

— Ладно, не буду, — согласился Мазукта и посадил голову обратно на плечи. Шамбамбукли сел и осторожно повертел шеей.

— Больно, — пожаловался он. — Так что же я делаю неправильно?

Мазукта не торопясь взял свою чашку, отпил и задумчиво прищурился.

— У меня когда-то была такая же проблема, — признался он. — Ну, почти такая же. Люди собирались на холме и… неважно. А я, молодой тогда еще, спускался к ним и вразумлял. Шрамы до сих пор ноют… А потом…

Мазукта снова отпил, уставился в круговорот чаинок и замолк.

— Ну? — не выдержал Шамбамбукли. — Что ты придумал?

— Дрова, — односложно отозвался Мазукта.

— При чем здесь дрова?!

— А при том. Я сделал это удовольствие платным. Не понимаешь?

— Нет.

— Ну как же! Если бы я пришел к пророку и сказал ему все, что думаю — меня бы тут же дубиной по голове — и на корм свиньям. А я сделал иначе, я всего-навсего внушил главному казначею одну простую идею. Дрова ведь денег стоят?

— Ну…

— Правильно. Чтобы сжечь ребенка — нужны дрова. А на всех не напасешься. Значит, каждый, приносящий в жертву сына, должен заплатить за казённые дрова.