Игры арийцев, или Группенфюрер Луи XVI - [16]

Из забытья Бертрана Гюльзенхирна вырвали лающие команды, живо напомнившие ему о страшных и героических днях сорок пятого года, когда он в составе фольксштурма охранял подступы к рейхсканцелярии. Бертран открыл глаза и обнаружил, что сидит в паланкине один.

Осторожно он выглянул.

Паланкин находился рядом с огромным рвом, наполненным темной зеленой водой. За рвом начинались высокие зубчатые башни, сложенные из грязно-серого камня. Медленно с лязгом опускался на железных цепях бревенчатый мост. Это был настоящий средневековый замок, на башнях которого стояли стражники с настоящими алебардами и лениво наблюдали за происходящим. С обеих сторон ворот трепетали вымпелы, на которых наблюдательный Бертран заметил все тот же герб — скрещенные лилии с небольшой короной над ними. Того, кого вначале называли Гансом Карлом Мюллером и чуть позже герцогом де Роганом, не было видно.

Послышалась очередная лающая команда, и Бертран почувствовал, как паланкин закачался на сильных руках индейцев. Медленно и торжественно индейцы внесли паланкин за крепостные стены. Бертран боялся выглянуть наружу. Так все, что говорил этот самый герцог, было правдой! Вот это потрясло Бертрана больше всего. Безумные речи сумасшедшего убийцы, которые так раздражали и выводили из себя Бертрана Гюльзенхирна на долгом пути в обещанный земной рай, обернулись истиной. Бертран ощущал себя атеистом, однажды увидевшим Христа, явившегося однажды рыбакам на пустынном озере. Странный замок существовал на самом деле, и, следовательно, надо было ожидать, что все остальное тоже окажется правдой: Паризия — государством, а Зигфрид Таудлиц его королем.

Со страхом и нетерпением Бертран ждал встречи с дядей, в глубине души продолжая надеяться, что все найдет свое простое и реальное объяснение. Как часто человек верит в сверхъестественное, даже не подозревая, что оно рождено извращенной фантазией верующего в чудеса человека и реально существующими в мире вещами — рваным куском тумана, плывущего над озером, сохнущей простыней, причудливо поднятой порывом ветра, корягой, выглядывающей из темной воды, или просто полутьмой, заполняющей комнату с незнакомой обстановкой. Призраки всегда выплывают из черных глубин человеческой души, объяснение того, что произошло на самом деле, делает их смешными. Бертран боялся окружающего его фантастического средневекового мира и надеялся, что объяснения дяди обратят этот мир в прах.

— Проснулись? — Бертран испуганно обернулся на голос.

С усмешкой, похожей более на гримасу боли, чем на выражение внутреннего веселья, перед ним стоял герцог де Роган. Несомненно, что теперь его нужно было называть именно так, если дядя Зигфрид не рассудит иначе.

Герцог протянул руку, негромко подбодрил молодого человека:

— Смелее, Бертран. Настало время познакомиться с королем.

Рука об руку они вошли в роскошный зал, голубые стены которого украшала позолота. В зале толпились разнообразно и вместе с тем странно одетые люди, при виде Бертрана они с любопытством уставились на него и принялись перешептываться. Бертран чувствовал себя рыбкой в аквариуме, внимание присутствующих смущало его и, чтобы скрыть это смущение, он сам стал вызывающе оглядываться по сторонам.

Зал был высоким, и под куполом его плавало солнце.

По другую сторону ковровой дорожки были высокие двустворчатые двери, подле которых несли охрану два высоких усатых воина в голубых мушкетерских плащах. Лица их несли печать надменности и превосходства над окружающими, словно они были допущены к тайнам, недоступным для остальных. Над двустворчатыми дверями золотились скрещенные лилии с королевской короной над ними.

Слева от Бертрана, там, где кончалась ковровая дорожка, возвышался позолоченный трон, сиденье которого было выполнено из красного бархата, а подлокотники представляли собой двух скалящихся драконов с огромными красными рубинами вместо глаз. За троном закрывали стену полотнища огромных трехцветных знамен, украшенных все тем же гербом из скрещенных лилий и короны.

— Спокойнее, милейший Бертран, — ободрил его герцог де Роган. — Сейчас вы увидите дядюшку!

Он не договорил, вернее, не успел договорить своего очередного поучения.

Тонко и торжественно запели фанфары.

Откуда-то сверху торжественным хоралом грянул изумительный хор, так могли бы петь ангелы, если бы они и в самом деле спустились на землю. Бертран ощутил волнение. Руки его тряслись, горло сжало восторженными тисками, молодой Гюльзенхирн почувствовал, как запульсировала в его висках кровь. Он покачнулся, но герцог де Роган почти отеческим движением поддержал его.

— Спокойнее, Бертран! — снова шепнул он. — Не паникуйте!

Двустворчатые резные двери медленно раскрылись. Из них высыпала толпа индейцев, обряженных в лакейскую униформу. Лакеи держали в руках канделябры с зажженными свечами. Привычно они заняли свои места вдоль ковровой дорожки.

Хор стих.

Еще раз пронзительно пропели серебряные фанфары.

Слышно было, как в едином дыхании вздымаются груди присутствующих.

В тот момент, когда напряжение достигло своего высшего предела, из дверей выбежал невысокий человечек в белых с золотистыми украшениями одеждах, остановился почти посреди зала, набирая в грудь воздух, и пронзительный возглас огласил зал: