Игрушкин дом - [2]

И все-таки коллективный автор лгал не во всем. Меня всегда поражала его способность располагать огромные напластования лжи, умело перемежая их с точно рассчитанной толщины слоями правды. Правды объективной, не вызывающей сомнения, такой, после которой и ложь некоторое время по инерции кажется правдивой. И создал дед Землю, и выросла она большая-пребольшая, и на создание ее вполне могло уйти всего семь дней. Ведь мы то с вами уже знаем, что все единицы измерения глубоко субъективны. И в одном коллективный автор был прав бесспорно элемент убогости в данном пространстве/времени действительно присутствовал.

Их было пятеро. Я не хотел говорить, но их было пятеро. И пятый (даже не Пятый, а просто пятый) был бесконечно убог. Однако Творцы крайне нуждались в нем. Он был им нужен, как избе пятый угол, при условии, что изба не здание Пентагона, ибо здание Пентагона нельзя построить без единого гвоздя. Это аксиома, не вздумайте экспериментировать! Как собаке пятая нога, причем хромая от рождения. Как пятое колесо и даже не телеге, а вдумайтесь!велосипеду. Никчемный и бесполезный, не способный к созидательной деятельности, да и просто недалекий, однако, не становящийся от этого более близким, пятый всюду сопровождал Творцов, внося элемент случайности в их слаженные действия.

Нелепый, как Машина Тьюринга, реализованная на Ленте Мебиуса, он очень мешал Творцам, но они не могли от него избавиться. Ведь это именно пятый впоследствии придумает способ быстрого и ненавязчивого избавления от тех, кто мешает. Однако мириться с его постоянным присутствием они больше не могли. И для достижения своей цели они были готовы использовать самый сложный способ. Именно этим они и собирались сейчас/здесь заняться.

Они никогда не говорили о пятом «В семье не без урода», хотя эта фраза тогда еще не казалась банальной. Они не говорили о нем «На четырех Творцов всегда найдется хоть один Тварец», хотя он действительно творил тварей. Если быть честным до конца, то они вообще ничего не говорили друг другу. Все, что они делали, они делали в полном молчании. Действия их были неконтролируемыми, спонтанными. Или здесь больше подходит слово «стихийными»?

Вот сейчас, например, Третья мягко, но решительно освободила ладони обеих рук, сделав тем самым неправильный круг разорванным треугольником. Она свела обе руки перед собой, оставив ладони чуть согнутыми, как держат их дети, когда лепят снежки. И крохотный шарик коричневого цвета возник между ее ладоней, неподвижный и неестественно правильный. На мгновение задумавшись, Третья чуть коснулась шарика двумя указательными пальцами, сверху и снизу, придавая ему более причудливую форму. Посмотрев на творение рук своих, она осталась удовлетворенной.

Четвертая сделала полшага вперед и склонилась над шариком в почтительном полупоклоне. Несколько внезапных слезинок упало с длинных ресниц ее на поверхность шарика, отчего та окрасилась в голубой цвет. Не вся поверхность: в одном месте остался довольно большой фрагмент коричневого. Посмотрев на творение глаз своих, она осталась удовлетворенной.

Второй приблизил свое лицо к шарику и сильно подул на него. Прозрачное голубоватое облачно вырвалось из его разомкнутых губ и опутало шарик тонким заботливым слоем. Ветер в голове Второго на мгновение стих. Посмотрев на творение губ своих, он остался удовлетворенным.

Первый протянул свои сложенные лодочкой ладони в сторону шарика. На кончиках пальцев с новой силой заиграли голубые и красные искорки. Но шесть рук одновременно протянулись к Первому, решительно разжали его ладони, развели их в стороны, освобождая от ненужных действий. Первый демонстративно отвернулся, прототип обиды виделся во всех его глазах.

Для ровного счета еще девять шариков было произведено внутри сферы неопределенного радиуса. Но ни в один из них не было вложено столько души, сколько в первый. Ибо именно с ним Творцы связывали свои надежды. И Первый, чтобы не чувствовать себя бесполезным, сотворил нечто совершенно невиданное огненный шар в самом центре сферы, хранилище чистой энергии. И был свет. И пятый, сидящий за пределами сферы и играющий сам с собой в прятки внутри небольшой туманности, какой-то крохотной, еще не замутненной частью своего больного сознания понял, что это, в сущности, хорошо.

Пятый творил тварей. Твари получались разными: когда нелепыми, а когда забавными до трогательности. Единственная проблема жили они недолго в вакууме. Поэтому получалось так, что пятый игрался в основном с мертвыми игрушками. Вот если бы у него был игрушкин домик…

Именно его он и обнаружил с удивлением внутри сферы неопределенного радиуса. И домик так влек его к себе, что пятый на какое-то мгновение утратил никогда не присущую ему бдительность и вошел в сферу. Точнее даже не вошел, а вбежал, неуклюжий, как всегда, задев плечом одну из планет в своем стремительном движении. Планета разлетелась на куски, счет стал неровным. Пятый встал перед домиком на колени и стал любоваться им.

И пока он стоял так, отрешенный, Творцы неслышной походкой покинули сферу неопределенного радиуса. И радиус ее стал вполне определенным, задавая формальную границу Вселенной. И в ту же секунду само понятие «секунда» получило свой смысл. Пятый догадался об изменении, когда его игрушкин домик начал вращаться вокруг своей оси. Он вращался со скоростью 24 оборота в одну субъективную секунду, поэтому пятый догадался не сразу… Поняв, что он брошен/покинут/обманут, пятый пришел в ярость. Он даже ударил в сердцах кулаком по поверхности домика, причем удар пришелся на поверхность единственного на планете материка, отчего тот мелкими осколками разлетелся в разные стороны, утратив при этом статус единственности.