Игрушка - [12]

Не знаю почему, не знаю откуда, но во мне всегда было такое чувство, чувство, что наступит этот момент, момент, когда он просто исчезнет. Исчезнет из моего мира.

Но все произошло так быстро. Да что там? Я не готова, не готова его отпускать. И вряд ли когда смогу.

Но он — вольная птица. А я, а я… я — так, игрушка.

Все было так хорошо, так красиво, и резко пуфф — и исчез.

Он не хотел дожидаться равнодушия? Привычки? Холода? Ссор?

Я не понимаю…

Вампир. Высшее существо. Он всегда был для меня простым Эмилем, таким же сумасшедшим, как и я, таким же… оторванным от нормального мира. Таким же искренне ненавидящим и одновременно любящим людей.

Я не понимаю. И не пойму.

Я буду его искать, бесспорно, его буду искать, но почему-то я снова уверенна…. уверенна в том, чего всем яством не хочу. Я уверенна, что его не найду.

Уж он-то постарается.

* * *

На сегодня для меня пары закончились.

Я лежала в кровати, всматривалась в потолок и понимала… Нет, я ничего не понимала.

Сначала он спасает меня, затем мы становимся лучшими друзьями (словно пари вообще не существует), а дальше… он рассказывает мне о Гудвине, его друге и уходит. Исчезает, подобно привидению.

Я догадываюсь, что вероятней всего он хотел мне показать того, кому я смогу доверять. После его ухода.

Или нет?

Или что бы я была осторожней?

Бррр, стоп, Габи. Температура мозга начинает резко повышаться.

Остановись…

Неожиданно раздался бешеный стук в дверь.

— Браян?

— Габи, ты чего слиняла? У нас через двадцать минут модуль. Давай, подрывайся, поднимайся, одевайся и потопали.

— Да гори оно все синим пламенем.

— Нет уж, моя деточка. Я бежал сюда не просто так, и ехали мы в колледж не для того, что бы дни в депрессии проводить.

Самым наглым, грубым способом, ухватившись мне за обе руки, Вейс стащил на пол с кровати.

— И что? Понесешь на пару?

— Если нужно, то понесу, а будешь себя плохо вести — потяну.

— Браян — ты урод.

— А ты — тупая. Так что собирай манатки — и на модуль, иначе тебя точно исключат.

— А я не "против".

— Зато я "против". И неужели ты хочешь так быстро вернуться к своим истерическим родителям, которые тебя за такой пролет съедят заживо?

— Нет, истерические родители — это зло.

— А вот довольные дочерью — просто прелесть, так что — мигом.

Обижено показала язык. Все же он прав.

Да, вот за такое я и люблю своего Вейса. Когда мой мозг выключается, то включается его. Мы как сиамские близнецы: с одним серым веществом на двоих.

* * *

НЕТ? НУ, РАЗВЕ ТАК МОЖНО?

Я приползла на этот, какое бы "цензурное" слово подобрать, модуль, а преподаватель, видите ли, поменял планы и великодушно перенес его нам на вторник. Нет, ну ни урод? Нет?

* * *

Сумасшедшие дни. Болезненные ночи.

Сны. Ненавижу сны. Они слишком реальны. И в них я слишком… счастлива. А от этого намного болезненней потом…. потом, когда возвращаешься в реальность.

Там мы любим друг друга. Там я вместе с ним…

А здесь…

Открываю глаза — и все проходит, улетучивается, хотя и оставляет по себе глупое чувство того, что все это было настоящим, реальным… Это остается во мне, остается, как никогда… а еще горький привкус разлуки, такой реальной разлуки, грусти и не желания жить… Жить в таком мире… Мире, где его нет.

И снова я плачу.

И снова реки горьких слез.

Удивительно, несмотря на то, что сны такие размытые, и я не вижу его лица, все же знаю, кто это. Знаю, что это мой Эмиль меня обнимает, что это мой Эмиль мне шепчет на ушко, что это мой Готье пытается меня нежно, ласково, заботливо воспитывать, шутить и злить. Что это мой Эмиль меня целует.

И не важно, что я его не вижу. Он есть, он рядом. И он меня любит.

Но это лишь сон.

Фух.

Выдохнуть.

И не вдыхать, дабы задушить слезы.

Проглотить последнюю соленую каплю и собраться с духом.

Учеба.

Меня ждет реальность. И пока приходиться в нее окунаться.

Прошло уже две недели. А я так и не решилась сходить к Гудвину. Я даже не решилась прийти к нему на уроки физкультуры.

Не могла. И все.

Даже в дни "Великой злости" на спорт, я себе такого не позволяла.

Обычно со скривившейся рожей приползала на пару и валяла там дурака, лишь иногда выполняя указания уже взбешенного Хойка.

А теперь. Теперь все иначе. Мне тяжело. Слишком тяжело. И те физические мучения, что были раньше, не вкладываются и в десятую часть уровня нынешних, душевных.

* * *

— Ты снова не идешь? — вкрадчиво прошептала Мелани.

— Не иду.

* * *

Я брела по пустынному коридору. Всматривалась в окна. Но они закрывали от меня мир, показывая лишь меня саму.

Уже давно стемнело.

Почернело и у меня в душе.

Снова вечер.

Снова близиться ночь.

И снова будут сны.

Надеюсь, что о нем.

Надеюсь, и корю себя за такую надежду.

Но он — моя боль. Моя сладкая, жгучая боль…

А может… проще умереть?

Я апатично зажала кнопку лифта и почему-то боялась ее отпустить.

Сумасшедшая.

Не хотелось идти в общагу.

И не хотелось находиться здесь.

Раствориться.

Идеальный вариант: пуфф — и нет.

Двери отворились.

Ненавижу, когда в лифте уже кто-то есть.

Предпочитаю ездить в одиночестве, чем с незнакомцами.

Когда-то бы я сказала, что этот парнишка невероятно красив, но сейчас единственный тип мужчин, которые мне могли понравиться, так это вылитые копии Эмиля.