Играя в людей. Том 1 - [30]

Витя отвернулся к крану и загромыхал посудой, пытаясь отыскать наименее грязную кружку.

— Когда кофе пьешь, заливать надо посуду, потом хрен отмоешь! — посоветовал он строго, но тут же схватился за живот и опять побежал в санузел. Растерянный Николай пошел одеваться. Учебу и работу никто не отменял.

В институте тоже не ладилось. Конечно, дотошная Людмила Игоревна, заместитель декана и один из самых строгих преподавателей факультета, обратила внимание на отсутствующего без справки студента. И начала занятие с его прилюдного распятия.

— И почему же вы, уважаемый, — последнее слово было произнесено с такой интонацией, что сразу становилось ясно, что Николай Рязанцев никак на уважение претендовать не может. — Не смогли посетить вчерашнее занятие? Какая у этого прогула несомненно важная причина? Талон к зубному? А на другое время, конечно, его взять было нельзя? Дополнительная смена в каком-нибудь Макдональдсе, где вы и останетесь на всю жизнь, если не начнете учиться? Или, может, вы тоже записаны «на ноготочки», как наша незабвенная Валерия Сергеевна?

Лера Седова покраснела. Случай с «ноготочками» произошел ещё в начале первого курса, но Людмила Игоревна вспоминала его при каждой удобной возможности.

Остальные студенты захихикали, пряча улыбки в ладошки.

— Так по какой причине вы вчера отсутствовали? — грозно осведомилась преподавательница, одним взглядом пресекая смешки.

Коля честно признался:

— Я проспал.

Чуть не добавил из вредности: «И сейчас я тоже очень хочу спать!» — но вовремя прикусил язык.

Людмила Игоревна воодушевилась таким ответом и пять минут читала студентам наставления о важности прилежания. Потом, правда, быстро перешла к сути занятия, и в остальное время на паре пришлось работать.

В животе урчало все сильнее и после двух лекций Николай решил заглянуть в столовую. Непреложный закон подлости сработал тут же: в коридоре он натолкнулся на Михаила. Костин устало поморщился.

— Ну что ты прыгаешь туда-сюда как зайчик у новогодней ёлки?

— Лучше быть зайчиком, чем оленем, — ответил Николай, но Миша на намек не рассердился, а рассмеялся.

— Я знаю, каких людей выбираю, Коленька. А ты?

Уменьшительно-ласкательное имя, которым Колю называла мама, из чужих уст звучало насмешливо-пренебрежительно. И бесило так, что скулы сводило.

— Если Вадику к вечеру не станет лучше, — угрожающе наклонился Николай вперёд. — То мы подадим на вас в суд! И курицу сдадим на экспертизу!

— Какую курицу? — удивился Михаил.

— Ту, которую вы испортили!

Старый враг посмотрел на Колю как на идиота.

— Слушай, ты и вправду такой дурак или умело прикидываешься для пользы дела?

Коля сжал кулаки.

— Эй, парни! — между ними вклинился Леха, Колин однокурсник — высокий мускулистый парень, несмотря на свои девятнадцать выглядящий старше всех на курсе благодаря, как охарактеризовала его вид Лера, «мужицкой наружности». Всегда весёлый, со щетиной на лице и горстью конфет в кармане (которыми он приманивал девчонок), свободно общающийся с абсолютно любым контингентом, Алексей Фокин быстро становился своим в любой компании. Впрочем он никогда не был обузой. Зато часто выручал товарищей из передряг. Не смотря на очень лёгкий подход к жизни.

— О чем балагурим? Может, по сигаретке? Мне тут одна лапочка подарила со старшего курса за помощь с докладом такую пачку подогнала! Нам с вами в жизни не накопить на такой так денег!

Миша расслабился, улыбнулся.

— За помощь с докладом, значит?

Леха закивал, приобнимая Колю за плечи.

— А то! Я ж умный! Ну, Коль? Бери, я знаю, ты ж без дыма жить не можешь! За доклад, конечно. Ну и так, по мелочи. Мебель подвигали, стол протёрли.

— Полы помыли, — подсказал Костин.

— Это мы запланировали на следующий раз. Ну? Так идём курить? А, парни?

— Ты бы дал товарищу поесть сначала, а то блеванет ещё с твоей щедрости. — Посоветовал Михаил, кивнув в сторону столовой. — А мне не надо, я бросаю.

— Давно? — с сочувствием уточнил Леха.

— Второй год.

— Н-да, это дело серьезное!

— А то.

Парни попрощались, и Костин отбыл в неизвестном направлении. Леха снял руку с плеча Коли.

— Ты его знаешь? — спросил Николай хмуро одногруппника.

— Да так, аппаратуру вместе таскали как-то из актового зала. По поручению ректората. Гулянья какие-то что ли устраивали на площади перед корпусом, уже не помню. Миша-Кость. Крепкий парень. Подрабатывает охранником в школе, где Леркина племянница учится. Не смотри так, мы просто один раз вместе за ней заходили! Не будем же мы при ребенке «мебель двигать»! А что вы не поделили?

Коля рефлекторно потёр грудь.

— Ребро он мне однажды сломал. Лет семь назад.

Леха пригладил пятерней растрёпанные черные лохмы.

— Н-да… Дела… Ребро — это серьезно… Ну вы ж детьми были…

— Ему было шестнадцать.

— А почему ты в полицию не заявил?

— Да… — Николай поморщился. Как-то стыдно было. Слабак. Проиграл. Драка-то была один на один, хоть и улюлюкали товарищи Костина, выстроившись вокруг драчунов. Разница в три года, конечно, значима, но ведь мама бы подняла шум. Она и так плакала. Все сетовала на погоду. И отец ушел к любовнице как раз за месяц до этого. Вот Колю и несло на «подвиги» — язык молол без разбора все, что придет в голову. Добавлять ей страданий по поводу того, что это отнюдь не случайность, а человеческая жестокость, которую мама переносила всегда очень тяжело, Коля не желал. Соврал, что поскользнулся на обледенелых ступеньках. Мудрый доктор из травмпункта посмотрел на снимки, на набычевшегося Николая, и сказал, выдыхая смесь табака и алкоголя: