Играя в людей. Том 1 - [18]

— Вот, — названая гостья сунула ему в руки объемную сумку. — Нам чужого не надо, я Мише сама чего хочешь наготовлю. Свое варево забирайте, сами кушайте. — Она чуть осмотрелась и выгнула в удивлении бровь, заметив нож. Не удержалась и тут же прокомментировала:

— Смотри, не порежься. Ты точно за правильный конец держишься?

Коля отложил нож на полку, что была прибита под зеркалом. Незнакомка хмыкнула и, не разуваясь, по-хозяйски прошла дальше. Заглянула в ванную, на кухню, зашла в единственную комнату.

— Эй! — опомнился Коля.

— На «эй» зовут лошадей. А я не лошадь, — тут же донеслось из спальни. — Или ты хочешь меня оседлать, жеребец? Так Мишка тогда тебе не только ребро сломает, но и твою дурную башку.

Коля поперхнулся воздухом — и вдруг вспомнил. Это была та самая девчонка, которую за талию обнимал Костин в коридоре. А ведь она, кажется, младше самого Николая! Ну, тогда ему так показалось по крайней мере. Да и сейчас тоже. Может, виновата детская шапка с помпоном? Или отсутствие краски на лице? Или эти огромные серьги, делающие ее похожей на выпендривающегося подростка?

«Или Костин — педофил,» — подсказал зло внутренний голос с ноткой удовлетворения, разбавленного одновременно досадой и жалостью. И что она нашла в этом бандите? На темную дорожку же уведет!

— А ты ничего живёшь, — вынесла вердикт гостья. — Мамка оплачивает, да? Пока ты брендовые джинсы покупаешь?

Джинсы полетели на пол. Коля сгрузил ношу на тумбочку в прихожей — и наконец уловил запах специй.

Мамина передача! Курица, рулет, что там ещё было…

На пол полетела рубашка.

— Не трогай мои вещи! — крикнул Николай, влетая в комнату. Тут же подумалось, что, возможно, жалеть стоит не эту оторву, а Михаила, с ней связавшегося по неизвестной Коле причине.

— Мне не пойдут, не волнуйся, — ответила девчонка, осматривая захламленный стол (когда они успели его заставить? Вчера же только убирались! Ну… то есть сгребали все со столешницы в мусорный пакет. Но сгребли же!) — Слишком бабские. Я такое не ношу. А это что? — девчонка покрутила в руках коробку от диска. — Серьезно? Этим ещё кто-то пользуется? Тебе сколько лет? Тысяча?

— Коллекционные игры до сих пор выпускают на дисках! — Николая злила самоуверенность этой мелкой нахалки. — Иногда, — ради справедливости добавил он тихо, и незнакомка тут же издевательски фыркнула.

— А ты смешной, — вынесла она вердикт и, бросив диск в маленькую фиолетовую сумочку, зашагала к выходу.

— А ты нет! — ответил Коля, шагая следом.

— Хам.

— Нахалка.

— Трус.

— Шестерка.

Девчонка заливисто рассмеялась и помахала ему рукой.

— Пока, Рязанский!

— Рязанцев, — автоматически поправил Коля и так же рефлекторно удивился: — И все?

Наглости у девицы было столько, что он, пожалуй, мог представить, как она кладет в сумку не только диск, но и половину ценных вещей из их с Витьком квартиры.

Девчонка обернулась.

— А что ещё? Чпоки-чпоки, если сильно хочется, можешь сделать в кулак, я разрешаю. Но лучше тебе всё-таки представить в этот момент кого-нибудь другого. Береги ребра смолоду, да, Коль?

Она послала ему воздушный поцелуй, и вышла. По лестнице бойко застучали подбитые не иначе как железом каблучки. Цок-цок-цок. Ну, блин, кобылица!

Николай перестал прислушиваться. Щёлкнул замком, выдохнул.

Обескураженный этим визитом, взял нож, сумку, и отправился на кухню занимать себя повседневными делами, простыми и понятными. Простого и понятного за последние пару суток вдруг ему стало очень сильно не хватать.

«Да, — попытался найти приятное в произошедшем Николай, вытаскивая из сумки продукты. — Тут Костину не позавидуешь: мозг она выносит ему теперь знатно. Впрочем, там не особо есть, что выносить.»

Зазвонил опять телефон.

Коля наспех вытер руки полотенцем и принял вызов.

— Да, мам, привет. Только собирался тебе звонить!

Молчание.

Сердце ёкнуло. Показалось, сейчас ответит мужской голос, а на дальнем плане будет мычать связанная мать…

— Мам?

— Да-да, здравствуй, Коленька. Ты там как?

Николай выдохнул.

— Нормально все, а ты как? Я смотрел, погода меняется. Следи за давлением.

— Да что мне сделается, старой, — привычно отмахнулась мать. — Коля… Миша же передал тебе еду?

Николай посмотрел на сумку.

— Да.

— Ты вчера сказал, что вкусно. А Вите понравилось?

Николай не особо помнил, что он вчера говорил, но маме видней, и он повторил:

— Да. Конечно. Ты же знаешь, он ещё тот проглот.

Молчание.

— Мам?

— Коля, мне Миша позвонил. Сказал, вчера не успел тебя найти, узнал, где ты живешь, сегодня домой завезет гостинцы. Коля, зачем ты врешь?

Начинается! Чертов Костин, чтоб его бандюки ему все ребра переломали!

— Мам, я не вру!

Обида перехватила горло. Почему она верит чужому человеку больше, чем родному сыну?

— Коленька, ведь все начинается с малого. Тут приукрасил разок, там от себя добавил слово — кажется, что плохого от этого будет! А ложь, она как снежный ком. Катится вниз — и становится все больше и больше просто от того, что она есть. Понимаешь? И ты вместе с ней тоже вниз катишься.

Все, начались нравоучения!

— Понимаешь? Нельзя врать! Тем более врать родным — это почти преступление.

— А чужим, значит, можно? — вылетело у Николая.