Играем в карты на любовь - [38]

Марк вытащил ремень и расстегнул джинсы. Не отрывая от нее глаз, он медленно снял джинсы и белье, спустив их до сапог. Потом вытянул ноги рядом с ней на сиденье, безмолвно прося ее снять с него сапоги и джинсы.

Одри исполнила его просьбу, взглядом окидывая его сильную грудь, плоский живот, длинные мускулистые бедра. Завороженная его наготой, Одри вздрогнула, когда Марк заговорил:

— Ты единственная женщина, кроме медсестер, которая видит меня после травмы «во всей красе», — он прищурил глаза и головой показал на свою ногу. — Посмотри хорошенько, Одри. Отвратительно, не правда ли?

Одри посмотрела.

На правой ноге были одни шрамы. Длинный, обвивавший ногу от бедра до лодыжки, и с десяток маленьких. Колено было выбито, а икра деформирована. Зрелище было не из приятных. Какое же это чудо, что Марк может ходить, да еще и ездить верхом. Мысль о его выносливости и уверенности в своих силах внушала уважение.

Она встретилась с ним взглядом. Если он и волновался, ожидая ее мнения, то никак не показал этого. Посмотрев вниз, Одри провела рукой по его ноге.

— Я думаю, это просто чудо. Подтверждение твоей силы и несгибаемой воли.

Когда он взял Одри за руку и сжал ее, она посмотрела на него, надеясь, что он прочтет всю правду в ее глазах.

В его глазах стояли слезы. Марк наклонился и поцеловал ее. А затем отстранился и спросил:

— Почему ты солгала мне, Одри?

Одри совсем не так представляла себе их объяснение. Единственное, на что она надеялась, было его понимание.

— Свой двадцать пятый день рождения я отпраздновала в одиночестве, — Одри издала короткий смешок. — У меня даже нет собаки. Я подумала, что мне надо двигаться по карьерной лестнице, только так я смогу чем-то заполнить свою пустую жизнь. Я ошибалась. Мне было нужно нечто большее.

Марк начал целовать ее глаза, щеки, лоб.

— Но ведь ты отказалась от своего интервью, не получила повышение, и все это из-за меня?

— Узнав тебя лучше, я не смогла предать твое доверие, даже ради своей карьеры. Я бы просто была не в силах смотреть на себя в зеркало после этого. Но карьера моя не закончилась. Я собираюсь писать больше статей на тему благотворительности.

Марк провел руками по ее волосам, шее, груди и животу.

— Тебе все еще нужно нечто большее?

Одри вздохнула:

— Да.

— Так что тебе нужно?

Марк наклонился над ней, нежно лаская ее бедра.

Это, подумала Одри, закрыв глаза. О да, именно это, и даже больше.

— Мне нужно, чтобы ты понял и простил меня.

— Больше никогда не лги мне!

Одри покачала головой:

— Не буду.

— Вот и хорошо, — Марк улыбнулся. — Тогда я прощаю тебя.

Одри крепко обняла его.

— Спасибо.

— Когда ты уехала, я чуть снова не начал пить. Я просто ненавидел тебя.

У Одри перехватило дыхание, она не сможет жить, зная, что он презирает ее.

— Но ведь теперь это не так, правда?

— Джон сказал мне, что ты во всем призналась Хелен. Но даже если ты солгала мне о том, кто ты есть на самом деле, ты ведь не могла притворяться во всем остальном? Мне помогли твоя страсть, твоя вера в меня, а не в Одинокого ковбоя. Вера в Марка, просто в Марка. Ты заставила меня поверить в себя.

Он снова прильнул к ее губам, а оторвавшись, потребовал:

— Скажи мне, Одри. Я хочу знать правду.

У нее теперь не было причин скрывать свои чувства:

— Я люблю тебя, Марк.

— Да, — прошептал он и повторял это слово снова и снова. Он взял ее сильно, одним толчком, и они оба поспешно пришли к финалу.

Одри слышала, как быстро бьется его сердце, когда он приподнялся на локтях и нежно погладил ее по щеке.

— Скажи это снова.

— Я люблю тебя, Марк.

Он улыбнулся:

— Я хочу слышать это каждый день. Но готовить и убирать в доме ты больше не будешь. Мы наймем кого-нибудь…

— Подожди минутку…

— Особенно когда ты забеременеешь. Мы можем пожениться здесь, в Форт-Уорте, если ты захочешь. Ты пригласишь свою семью…

Одри накрыла его рот ладонью:

— Марк! О чем ты говоришь?

Марк недоуменно посмотрел на нее.

— О нас. О ранчо, обо всем.

— Ты хочешь, чтобы я жила на ранчо?

— А ты хочешь жить в Далласе? Думаю, что мы можем купить здесь дом, но большую часть времени мне придется проводить на ранчо.

— Но…

— Что? Ты беспокоишься о своей карьере? Я уверен, что ты могла бы продолжать писать для журнала, но мне бы хотелось, чтобы ты больше проводила времени дома, с детьми.

— Марк, — Одри пожала плечами, — какие дети?

— Наши дети. Те, которые когда-нибудь у нас появятся. Ты могла бы работать дома. Мы…

— Ты упомянул о свадьбе?

— Да.

— Но ты не спросил меня…

— Женщина, ты будешь моей женой?..

— Нет, я бы хотела, чтобы ты сделал мне предложение по всей форме, — улыбнулась Одри.

Марк прищурился и страдальчески вздохнул:

— Мисс Тисон, окажете ли вы мне честь стать моей женой?

— Нет.

— Нет? Но почему? Ты сказала, что любишь меня.

Одри отвернулась. Как же ей заставить его сказать эти слова?

— Но ты этого так и не сказал, — прошептала она.

Марк улыбнулся.

— Я люблю тебя, Одри. Я люблю твои прекрасные глаза, твою улыбку, твою прекрасную душу. А теперь ты выйдешь за меня замуж, или мне придется силой увезти тебя на ранчо, где ты будешь жить во грехе?

О, как же ей нравилось слышать эти четыре прекрасных слова! Теперь внутри себя она больше не будет чувствовать пустоту. Но Одри так и не ответила Марку, решив, что им необходимо обсудить еще одну вещь.