Игра в пустяки, или «Золото Маккены» и еще 97 советских фильмов иностранного проката - [7]

Главным в картине был, конечно, бронзовый злой утенок на передке большегрузного MACKа – в тот момент его не заметил никто, кроме Квентина Тарантино, 20 лет спустя пришпилившего такую же игрушку на капот убийцы дур Каскадера Майка в «Доказательстве смерти». Пекинпа с его культом криминальной солидарности («Соломенные псы», «Дикая банда», «Побег») не мог не быть идолом Тарантино, а в СССР имел шанс попасть лишь на излете социализма. В тот год в России зрела смута и протестная вольница, и колонна авточудовищ, с ревом идущая на таран полицейских кордонов, падала в коллективный анархический тигль щепоткой катализатора. Дальнобойщик всегда слыл у нас эталоном достатка, мужества, цеховой взаимовыручки и бесстыжего сексизма – отрадно было узнать, что и в дальней Америке его воспринимают так же и ментов не любят аналогично. Позывные Бешеный Конь, Черная Вдова, Лысый Череп и Болячка Миссисипи ласкали слух – особенно Старая Игуана, хотя никто еще не знал, что это кличка самого Пекинпа.

В США волна грубого тестостерона, рукоприкладства и сквернословия уже сходила на нет, герои Пекинпа старели и умирали, сам он был при смерти, и картину на две трети снял его не менее древний дружок Джеймс Коберн – тот, что метал ножи в «Великолепной семерке». Зато антицивилизационный реванш вскипал у нас – в дальнейшем идеал традиционалистского маскулинного общества «Я дикий мужчина – яйца, табак, перегар и щетина» с успехом эксплуатировали группы «Ленинград» и «Любэ». Подъем грубого мужского мировидения всегда приходится либо на войну, либо на периоды резкого ослабления государства – неслучайно «Конвой» был снят в последний год правления неумейки Картера и попал к нам на заре фразера Горби. В такие годы всегда становится слишком много психов, блатья и вымогателей в форме, которые не есть государство, а только лишь паразиты на ослабшем режиме, – и мужской белой обезьяне приходится забыть речь и взять в руки палку. Времена тогда наступают преинтересные и опасные – но нестоличная Россия за минувший век в иных временах, считай, и не жила, так что фильм «Конвой» пришелся в лад национальному самочувствию.

А ментовского пахана, злыдня и забияку, озвучивал, между прочим, Джигарханян. И теперь уже ему приходилось слушать в рацию свое же коронное: «Кто это там гавкает?»

«Принцип домино»

США, 1977, в СССР – 1979. The Domino Principle. Реж. Стенли Креймер. В ролях Джин Хэкман, Кендис Берген, Ричард Уидмарк, Микки Руни. Прокатные данные отсутствуют.

Люди в черном организуют снайперу Рою Такеру побег из тюрьмы Сан-Квентин. Такер жует жвачку. Его воссоединяют с женой, дают паспорт и счет и предлагают немного пострелять с вертолета. Такер жует жвачку. В нужный час в нужном месте он стреляет с вертолета в хорошо охраняемого джентльмена с флагом США на лужайке. Его разъединяют с женой, отнимают паспорт и счет, убирают контакты. Такер сплевывает жвачку и снова берется за автомат.

«Розовый» Креймер был самым востребованным в СССР американским режиссером – в такой степени, что его даже по-свойски кликали Крамером (никому же не приходило в голову звать Роберта Олтмена Альтманом, а братьев Коэнов – Коганами, кем они, вне всякого сомнения, и являются). Большинство его картин (хоть и не все, как мнится многим) шли в советском прокате – что позволило удостоить его на Московском фестивале-83 авторской ретроспективы, а в киноэнциклопедии В. Божовича и В. Михалковича – единственной персональной статьи на все американское кино, между Чаплином и Спилбергом. Последнее, конечно, говорит более о серости авторов – но и о месте Креймера в русских умах и сердцах тоже. «Не склонившие головы»[2], «На последнем берегу», «Суд в Нюрнберге», «Пожнешь бурю», «Этот безумный, безумный, безумный мир», «Благослови зверей и детей», «Корабль дураков» – Креймера наша Раша знала, как своего.

«Принцип домино» стал его лебединой песнью. Политические убийства исстари были бичом развитых демократий – сценаристу с говорящей фамилией Кеннеди тут и объяснять ничего не надо. Монархическая Россия, конечно, отметилась на этой стезе довольно кучно, но Ленин после смерти брата сказал, что путь не наш – ликвидацией Кирова все и закончилось (эффектное покушение на Брежнева в 1969-м от общественности утаили). На фоне частых политических смертей в США, цунами террора в Италии, регулярных, хоть и безрезультатных покушений на де Голля стабильная среднеблагополучная Россия вполне могла драть нос: мы хоть в темных очках под пальмами и не сидим – зато ж у нас и премьеров не воруют.

Креймер показал маленького человека в жерновах большой интриги – зацепив за больное американцев, особо чувствительных к манипуляциям со стороны верхов (тот же Хэкман тремя годами ранее играл у Копполы в «Разговоре» – о тотальной прослушке абонентов). Для нас же это было свидетельство из первых рук – вот так и живет простой калифорнийский работяга: сидит ни за что, воюет ни за что, освобожден из высших интересов, бабой шантажируют, друзья стукачи, паспорта нет и звать никак (что-то во всем этом особым эхом отзывалось в русских сердцах). Одиночка с оружием на песчаной отмели в прицеле снайпера – это был завораживающий финал. Как и многое другое: низкий мах вертолета по-над пляжем, пробная серия по банкам с краской в океане, плюх в бассейн тела в трижды пробитом халате, надрезы «розочкой» по горлу гарвардского страуса Пайка. Взрывы отработанных людей, машин и вертолетов – тот самый принцип домино. Шоковый эффект достигался именно механистичностью действий: прибыли, забрали, передали, отвалили. Раненых и лишних добили – и только облачко вслед удаляющемуся авто. Кто? Кто-то. Откуда? От верблюда. Что дальше? Вам позвонят. Включите новости. Вставьте обойму. Займите позицию. Тонированные стекла, тонированные очки, дверцы на фиксаторах, звука нет. Весело у вас, ребята.