Игра в подкидную войну[гл. 165-175] - [16]
Москва снисходительно потешалась над лидером конструктивной оппозиции, коего прилюдно умыли в ресторане тортом, и строила предположения - не чеченцы ли это резвились, посланные обидчивым Рамзаном купить йогуртовый торт (без орехов!) и накормить им Касьянова, прежде чем тот, сидя в ресторане за обильным столом, снова потребует от Путина отдать Крым Мустафе Джемилеву.
Инцидент, как уже сказано, имел место вечером 9 февраля 2016 года. Спустя день вождь с ПАРНАСа, поручив Илье Яшину сдать костюм в химчистку, отправился во Владимир на встречу с избирателями. Рамзановских абреков там не было, йогуртовых тортов тоже не наблюдалось поблизости. Зато были яйца, произведенные отечественными несушками по федеральной программе импортозамещения. Яйца оказались летающими, вследствие чего вновь пострадало холеное личико вождя. А также второй по счету выходной костюм. Третьего захватить не догадались. Не было и выходной телогрейки.
Отпали пересуды о «чеченском следе». Но вопрос остался: если это не Кадыров, мстящий Касьянову за Крым, то кто же? Поразмыслив, владимирский электорат решил, что в данном случае можно перечислить весь список субъектов Российской Федерации, включая Валентину Матвиенко, ошибки не будет. Заодно пришли к выводу, что на встречи с избирателями лидерам либеральной оппозиции следует выходить в комбинезоне бойца химзащиты.
18 февраля беспечный вождь направился в Нижний Новгород. По прибытии на место предполагаемой встречи с ликующим народом очутился не на сцене, а в какой- то кладовке, куда его вместе с охраной сопроводили организаторы. Во избежание, так сказать, неизбежного. Почти шесть часов томился узник собственной совести в помещении без окон, без света и без надежды на скорое освобождение. От естественных благолепий стало нечем дышать, и Касьянов решился на «Брусиловский прорыв». На трудном пути через тернии к звездам успел приметить и ударить по лицу журналистку Марию Катасонову. Не забыл, как месяц назад девушка имела дерзость поинтересоваться, рассчитывает ли Миша Два Процента получить те же проценты на выборах в Думу.
Дело тут не в процентах, а в том, что в кладовке не было туалета.
10-12 марта 2016 года.
Глава 169. РАЗНЫЕ БАШНИ КРЕМЛЯ 3
В Европе вполне могут не знать, что кремлевский собор Спаса на Бору, иначе называемый Спасо-Преображенским, был в незапамятные времена седьмой путеводной звездой Малого Ковша или Малой Медведицы. Возведенный еще при Иване Калите, встречал он победным набатом преславного боярина Дмитрия Трубецкого, заслужившего в народе звания «спаситель Отечества», а тогда - под раскатные колокольные звоны - яростно таранившего Проломные ворота Китайской стены и вышибавшего засевших за нею смутных поляков.
Все с тех веков наизнанку вывернулось. Забылись святые русские имена, стерлись события, которыми держава крепилась, и Спаса на Бору в кремлевском соборном созвездии не стало. Снесли беспамятно и поспешно, как и не было его. А он был. И гул его тревожный по сей день длится, не слышимый оледеневшим душам. По нечаянным радостям одна лишь церковь тоскует, что на Обыденке за Ленивкой. ,
Да и для чего сейчас оглядываться на бесполезные отвалы российских веков за Кремлевской стеной? Не с вавилонских ли времен самодержавные узлы одним способом разрубались? И Брут другого не выдумал, хотя и был сыном Цезаря.
Проще сказать, и думы об этом отдельной не возникало в процессе почесывания степенных бород, стороживших бакалейную кривизну отчих своих переулков, где исстари утоляли лютый ремесленный и питейный зуд русские, малороссы, татары, армяне, персы, немцы, французы - бог ведает, каких только азиатских и европейских кровей не стекалось сюда заботами о сегодняшней медной копейке в счет завтрашнего серебряного рубля. Все лучилось на Москве ленивой и яркой своей пестротой - что купол соборный, что самовар ведерный, и мысли при этом одни и те же вздыхапись.
В Европе просвещенной об этом знать не обязаны были, а в суетном Петербурге и того даже не ведали, что замысел цареубийства уже стоял при дверях государевой опочивальни...
Весны окрест и синицам не чувствовапось - снегов много, и реки все еще во льдах стыли, но на холмистых кряжах уже оголилась земля, приготовившись к оттепели, и талых вод недолго осталось ждать. Только как ни жди талей, а после туманных Сороков - праздника сорока мучеников - они всегда нежданными разливаются. Как война или смута, ей предшествующая.
В кладовых русской лубочной, фольклорной образности хватает выразительных средств для адекватного постижения исторической ситуации, когда нестойкие умы европейских властителей полагают, что на войне, как и в любви, дозволяется все. Но ведь, кроме войны, случается иногда еще, и мир, в котором сегодня позволено еще больше, ибо не стало преград, сдерживающих пороки, рушатся вековые устои, как некогда храм Спаса на Бору или Сухаревская башня, и на поле былых побед безоглядно мародерствует либеральная фауна.
Опухшие в праздности отцы Евросоюза с немым ужасом взирают на то, как легко и быстро гибнут розовые либеральные ценности, когда вегетарианцев и каннибалов сажают за один стол. Европе еще только предстоит продрать заспанные глаза, чтобы увидеть то, что пережила Россия за тысячелетнюю свою историю. Но, похоже, напрасны надежды. Слишком уж приманчивы были золотые сны Евросоюза, слишком долго их навевали, чтобы проснуться разом и отринуть наваждение толерантного идиотизма. С чего, собственно, началось великое землетрясение в Мюнхене девять лет назад? С того, что Путин заявил: «Формат конференции позволяет сказать то, что я действительно думаю о проблемах международной безопасности». Министры, политики и президенты ничего не поняли. Они привыкли все понимать с конца, когда уже больно. И дело тут совсем не в демократии.
