Игра в людей - [67]

— Только самоубийств нам не хватает.

На Гоша надежды мало. Нужно обладать стойкостью Кедра, чтобы выстоять от расспросов Арнольда Николаевича. Я отпустил Гоша, пусть дома мается. А мне теперь надо извернуться, сам не представляю, как. Я позвонил боссу.

— Какая неожиданность! Хочешь пожелать мне приятного ужина? — Загрохотал из динамика голос Арнольда Николаевича.

— Приятного ужина. — Сказал я с учтивостью. — Ирише привет. До конца нашей сделки осталось шесть дней и в связи с этим хочу, чтобы вы напомнили условия моей победы.

— Мой племянник должен будет выдержать экзамен, который мы устроим двадцать первого июля. Он должен будет познакомиться и взять телефон у ослепительной красавицы.

— Хорошо. Но чтобы было честно, красавицу мы должны будем выбрать вместе. Логично? Иначе, какой спор, какой азарт? Тупое насилие надо мной и только. Не помню, чтобы вас прельщали легкие победы. Пусть нашей красавицей будет девушка с ресепшена.

Арнольд Николаевич затрещал мозгами, пытаясь понять мою хитрость. Едва различимо с его стороны заговорил женский голос, призывающий кончить деловые переговоры и обратить внимание на более важные вещи. Босс сказал мне:

— Договорились. Двадцать первого я за тобой пришлю.

ЧАСТЬ 3

Глава 1

Я проснулся, едва солнце осветило воздух в моей комнате. Но очнулся наполовину, продолжая видеть наплывающие друг на друга красочными слоями образы. Попытка подняться превратилась в кошмар, образы завертелись и завыли. Я увидел рядом с собой убитую Веронику. Я в ее кукольной комнате, сижу на стуле перед огромным зеркалом. Ее кровь на моих руках. Я пытаюсь спасти ее, но крови становится только больше. Кровь поднимается к моей груди, к оставленной Вероникой ране. Моя и ее кровь смешиваются, из алого приобретают бордовый цвет. В груди кольнуло, я почувствовал, как изменилась температура тела. Вероника уже умерла, но ее кровь жива, она бурлит и просит: "прими меня, Ларион. Мы с тобой так похожи!" Я отворачиваюсь. Я не понимаю, что ей надо. Мои руки убирают ее кровь с моей груди, но получается только хуже. Она становится черной и начинает жечь. В груди нарастает тепло. На лбу выступил холодный пот. Кровь Вероники затекает в рану на солнечном сплетении. Она всасывается в меня. Я выгнулся, вены жжет, словно по ним разливается кипящее масло. Тело дергается, оно уже неподвластно мне. Его трясет, и я падаю со стула. Пальцы цепляются за труп Вероники. Обезумевшими глазами я смотрю на нее. Ее губы сложились в легкую ухмылку. На бледном лице она выглядит как вопль стервятника в небе. Я встаю, бросаюсь к зеркалу и не узнаю то, что появляется в отражении. Изуродованный болью человек смотрит на меня. Рот открыт в крике, но его не слышно.

— Уходи! Уходи оттуда! Ты, кто в отражении. Ты — не я. И никогда мной не был и не будешь.

Пальцы собрались в кулак, липкие от черной крови. От удара зеркало задрожало. На нем остался след костяшек, от него вниз потекли тяжелые капли. Я ударил снова. Зеркало пошло волнами, я словно бью по невыносимо твердой воде. Мое отражение стиснуло зубы, на переносице грозно сошлись брови.

— Почему ты не уходишь. Ты мне не нужен!

Тело лихорадит, разбитые кулаки саднит. Я ударил еще раз и, обессиленный, прильнул к зеркалу. Щека к щеке, ладони к ладоням с тем уродом. Я чувствую его. Он дрожит так же, как и я. Ему тоже страшно. Я сказал:

— Прости меня… я не должен был так поступать с тобой. Не бойся. Даже если мы умрем…все будет хорошо.

Опираясь ладонями на зеркало, я посмотрел в свое отражение. Оно страшно, убого. Губы кровоточат, но с них сорвалось то, что услышал тот, за зеркалом. И он улыбнулся. Вышло коряво и страшно, но я улыбнулся ему в ответ. Зеркальное серебро раздвинулось и исчезло. Я несколько секунд опирался на его ладони, а он на мои. За ним распростерлась темнота, углубилась вовнутрь. Из недр темноты раздался зов, предлагая спокойствие и забвение. Я захотел бросить туда обезумевшее от боли и жара тело. Но урод давит ладонями, пытаясь выбраться в мой мир. Он сказал:

— Пусти меня в свой мирок. Там удобно. Здесь мне стены жмут. А в темноте за спиной я так и не смог разобраться. Ты это не я. Но я это ты. Давай поменяемся местами. Тебе здесь понравится, а я смогу лучше завершить твою миссию.

Я согласился. Мы отпрянули друг от друга. Отошли в разные стороны: он встал слева, я справа. Урод кивнул мне. Я ответил легкой улыбкой. Мы пошли в миры друг друга. На границе черного зеркального проема он остановился. Я ощутил его горячее дыхание у своего уха. Он сказал:

— Спи долго и счастливо.

Я был готов к этому моменту. Левая рука взметнулась вверх и сдавила шею отражения. Он вцепился пальцами в мою руку, кожа покрылась красными царапинами. Он возопил:

— Ты… задушишь меня!

Нет, я сделаю кое-что получше, подумал я злобно. Ты пойдешь со мной!

Ноги оторвались от пола в квартире Вероники, и я почувствовал, как взлетаю в пустоту зеркала. Урод вырвался из ослабевшей хватки и стал душить меня. Его пальцы сдавили мою шею. Я высунул язык, глаза полезли на лоб. Сил нет, но боль в груди стала невыносима.

Я забарахтался как утопающий. Руки уперлись мягкую кровать, заскользили по простыне. Я проснулся окончательно, но удушение продолжается. Я распахнул глаза. Передо мной стоит белое марево. Я оттолкнулся руками от кровати. Лихорадочно перебирая ногами и руками, я отполз от душившей меня подушки, машинально посмотрел на свои руки. Крови нет. Ничего нет. Все приснилось. Только в груди жжет рана, саднит старой болью бок.