Игра в Любовь и Смерть - [33]

Глава 24

Генри вернулся в особняк Торнов, дрожа от переполнявших его чувств. Руки помнили тело Флоры, пиджак пропах ее духами. Он полагал, что все уже спят, когда проскользнул в парадную дверь, радуясь, что ее петли всегда отлично смазаны. Снял ботинки и тихо пошел к лестнице.

И тут его окликнула Хелен.

Ее голос донесся из кухни. Она сидела за стойкой, уставленной таким количеством еды, что хватило бы накормить голодную семью. Мясное ассорти, мягкие булочки, нарезанные яблоки, сыр, кусок четырехслойного шоколадного торта, а прямо перед Хелен — банка клубничного варенья с торчащей из нее ложкой.

— Допоздна загулялся. — Голос звучал грубее, чем раньше. Она положила в рот полную ложку варенья. — Мог бы и меня пригласить, Генри.

Ему это и в голову не приходило. Но он был рад, что не позвал ее с собой, пусть и жалел, что ранил ее чувства.

— Думал, ты сильно устала. Прости.

— О Генри. — Хелен вытерла рот рукой, отодвинула банку и оглядела стол в поисках следующей жертвы. — С тобой я готова ходить куда и когда угодно.

Воротничок рубашки грозился его задушить.

— Так где ты был? — Хелен откусила половину бутерброда. Генри удивленно округлил глаза. — Что? Я проголодалась. Такая голодная, что не поверишь.

Ему пришлось отвести взгляд.

— Присоединяйся.

Хелен подвинула к нему тарелки с булочками и мясом. Генри, никогда не отказывавшийся от еды, соорудил бутерброд.

— Итак, ты просто обязан мне рассказать. Где ты был? Ты какой-то другой. — Она доела бутерброд и подвинула к себе торт. — Мне надо ревновать?

Генри откусил кусок бутерброда, чтобы выиграть время. При разговоре с Хелен он чувствовал себя помидором, над которым уже занесен нож. Он прожевал и проглотил.

— Слушал музыку.

— Судя по твоему виду, концерт был невероятный. — Она слизнула с пальца что-то красное. — В следующий раз обязательно возьми меня с собой.

Он откусил еще кусочек, намереваясь прикрываться бутербродом как щитом сколько сможет. Хелен положила в рот огромный кусок торта. Под ее плотоядным взглядом Генри захотелось проверить, застегнута ли у него ширинка — ну мало ли.

— Конечно, — согласился он, жалея, что не хочет брать ее в «Домино», и что это кажется самой плохой идеей в мире. Что, если он выберет Хелен? Он посмотрел на нее, на ее руки, запястья, лицо в форме сердечка, и попытался представить жизнь, которую предположительно должен хотеть. Безопасность этого выбора, то, как ему обрадуются Торны, как счастлива будет Хелен. А Флора сказала, что им никогда не суждено быть вместе, даже в будущем. Он покачал головой и попытался сосредоточиться.

Хелен улыбнулась и отрезала еще кусочек торта.

— Чудно. Когда пойдем? — Она сунула вилку в рот. Жуя, она ни разу не моргнула. Потянулась через стойку и слегка похлопала Генри по руке. В глазах потемнело, руки и ноги онемели. Он судорожно схватился за край стойки.

— Что такое? — встревожилась Хелен.

— Ничего, все нормально. Наверное, просто устал. — Дурнота отступила. Генри зевнул. Тут в коридоре раздались шаги, и в кухню вошел Итан в изрядно помятой одежде, но на удивление бодрый. Он тут же выпучил глаза.

— Так-так-так, — промурлыкала Хелен. — Еще один полуночник.

Она потянула носом, и Генри отчетливо увидел в ней что-то хищное.

— Я работал, Хелен, — отмахнулся Итан. — Оставь меня в покое. — Он взял яблоко и жадно в него вгрызся.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась она. — Мы с Генри как раз строили планы сходить послушать этот пикантный джаз, который он так любит. Ты к нам присоединишься?

— Мне неинтересно, — отказался Итан. Откусил еще кусок яблока и большим пальцем вытер с подбородка сок.

— Ты мог бы взять с собой друга, — предложила Хелен. — Того, с кем трудился допоздна. Божечки, надеюсь, завтра в школе ты не будешь спать на ходу. Знаешь ведь, что скажут родители, если у тебя ухудшатся оценки.

Итан расправил плечи.

— Хорошо. Но только чтобы удостовериться, что ты не сожрешь Генри, как этот торт.

Хелен наклонилась над тарелкой, жадно поедая торт, совсем как рабочий, стремящийся поскорее закопать яму.

— Ты совсем не изменилась с тех пор, как в детстве пожирала сладости голыми руками, — процедил Итан, наблюдая за ней. — Ты хоть когда-нибудь не сметаешь всю доступную еду?

— Нет, — покачала головой Хелен. Ее губы потемнели от шоколада. — Никогда.

***

Вскоре Генри уже лежал в кровати и, засыпая, прокручивал в голове джазовый рифф, который ему никак не удавалось правильно сыграть. Мысленно разобрав его на ноты, он понял, как нужно работать пальцами и руками, и уверился, что утром смог бы сыграть этот рифф, если бы не надо было идти в школу.

Он глубоко вдохнул. В последние секунды перед сном ему пришло в голову, что он никогда не говорил Хелен, какую музыку любит слушать.

Наверное, Итан сказал ей что-то про джаз. Удивительно, если принимать во внимание, как он ненавидит кузину. Но Хелен при желании из любого может вытянуть что угодно.

Глава 25

Среда, 12 мая 1937 года

Флора ни за что бы в этом не призналась, но она любила чистое белье. Даже обожала. Ей нравилось разворачивать хрустящую коричневую бумагу, в которую его заворачивала миссис Миясито. Нравилось трогать отглаженные скатерти. Нравилось складывать их в шкаф рядом с барной стойкой в аккуратные стопки, сами по себе воплощение красоты. И хотя это правда, что цикл стирки столь же недолговечен, как и жизненный цикл, также верно и то, что никто не оплакивает грязные салфетки. Может быть, только миссис Миясито, но она исключение из правил.