Игра в любовь - [48]

Уход за розовым садом стал специальным заданием для четверых самых шумных, самых сильных мальчиков, мастеров натворить каких-нибудь бед: Дугласа, Кита, Рэма и Дэнда, только что вылезшего из канавы, которую копал, и с озорной улыбкой взглянувшего на добродушного толстого монаха.

— Не отказывайте себе в удовольствии ради меня, брат Фиделис! — крикнул он все еще лучезарно улыбавшемуся монаху. — Вы можете занять мое место, как только пожелаете!

Брат Фиделис совсем не обиделся. Брат Фиделис никогда не обижался. Если бы Дэнд допустил подобную дерзость с любителем сада, раздражительным и угрюмым братом Мартином, ему бы в течение целой недели пришлось смазывать мазью свою тощую задницу. А брат Фиделис лишь погрозил Дэнду пальцем и сказал:

— Когда-нибудь ты оценишь то, что делаешь здесь.

— Что именно? — переспросил, прервав работу, Дуглас, который, ворча, тащил охапку соломы, чтобы мульчировать землю под пересаженными растениями.

— Поймешь, что создаешь красоту. Всем, кто приходит сюда в поисках уединения и покоя, стоит только оглянуться вокруг и прогуляться по этим тропинкам, чтобы вспомнить, как благосклонен к нам Господь.

Дуглас склонил голову набок.

— Вы действительно очень любите розы, не так ли, брат?

Брат Фиделис улыбнулся.

— Я их обожаю. А теперь возвращайтесь к работе, — сказал он и, наклонив голову, вышел из сада через единственную дверь в стене.

Рэм Манро водрузил на место тяжелый камень, выпавший из разрушающейся стенки, которой был обнесен колодец. Отступив на шаг, он утер рукавом вспотевший лоб и огляделся вокруг. Вокруг них пышно цвели розы, которым не было дела до четверых мальчишек, трудившихся в поте лица.

— Что ты по этому поводу думаешь, Дэнд? — крикнул, переводя дыхание, Рэм, обращаясь к тому месту, где за плетеной изгородью ритмично мелькала лопата Дэнда. — Превратим мы когда-нибудь этот садик в произведение искусства?

— Какое же это произведение искусства? — проворчал Дэнд, не переставая копать.

— Это не произведение искусства! — заявил вдруг Дуглас, который, бросив охапку соломы, вскочил на полуразвалившуюся стенку сада. Отломив от куста старую ветку, он принялся размахивать ею как шпагой. — Это дракон, а я Тристан, который, пришел, чтобы убить его.

— А я тогда буду сэром Галаадом, — заявил Рэм, подбирая другую ветку и направляя острие импровизированной шпаги на Дугласа.

— Почему бы уж тогда не самим королем Артуром? — крикнул Дэнд из своей канавы.

— Потому что ему никогда не приходилось никуда ездить! — объяснил Дуглас, делая выпад, который Рэм изящно парировал, а потом нанес ответный удар. Дуглас рассмеялся довольным смехом. — Он посылал других на поиски приключений, а я буду искать приключения сам. А это… — он широким жестом указал на все, что вокруг, — будет моим испытательным полигоном.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Кит, который старался выкорчевать массивный корень, вросший в стену, отделяющую розовый сад от остальной территории монастыря. Хотя ему было всего пятнадцать лет, плечи у него были широкие, как у мужчины.

— Я думаю, что это одно из испытаний, которое должно подготовить нас к дальнейшей жизни, — сказал Дуглас.

Голова Дэнда появилась над плетеной изгородью.

— В таком случае мне можно больше не копать.

— Это еще почему? — ожидая подвоха, спросил Рэм.

— Потому что у меня нет полной уверенности в том, что я стану землекопом, — заявил Дэнд.

Дуглас усмехнулся, со вздохом отбросил свою «шпагу» и легко спрыгнул на землю, показывая, что игра закончена.

— Тебя ждут более важные дела, чем копание канав, Дэнд Росс. Никогда не забывай об этом.

— В этом я не сомневаюсь, — прошептал Дэнд, глядя вслед удаляющемуся приятелю.

Глава 11

Замок среди шотландских вересковых пустошей,

27 июля 1806 года

— Известная красавица, безупречного, хотя, возможно, и не столь знаменитого рода, взяла любовника. Какого-то французишку, — сказал, сразу же осознав свой промах, типичный англичанин, безмозглый великосветский сплетник по имени лорд Росетт, и, закашлявшись, исправился: — Я хотел сказать «француза».

— Из старой аристократии, несомненно, — заметил хозяин замка, Морис Сент-Лайон. К счастью для Росетта, граф был слишком занят этой любопытной информацией, чтобы обратить внимание на пренебрежительный намек на его национальную принадлежность. К тому же, прожив среди англичан со времен революции, он привык к плохим манерам.

— Несомненно, — кивнул Росетт. Сняв плащ, он бросил его на руки поджидавшего лакея. Верный своей натуре сплетника, он выболтал самую сенсационную часть сплетни, как только переступил порог замка и увидел хозяина. Потом он повернулся и одобрительно присвистнул.

— Неплохо для замка, Сент-Лайон, дружище. Совсем неплохо. — Он огляделся вокруг, заметив и толстый восточный ковер, и тяжелые гобелены, прикрывающие только что заделанные трещины в стенах, и сверкающий паркетный пол, и новенькие стекла в окнах. — Видели бы вы родовое гнездо, где рос я, — сказал Росетт. — Ни водопровода. Ни отопления. Ни общества.

Как догадывался Сент-Лайон, из этих трех зол для Росетта самым большим было отсутствие общества. Сент-Лайон успел заметить, что это было избитой схемой поведения сынков сельского дворянства, которые разлетались из родовых поместий, привлекаемые яркими огнями лондонского бомонда. Оказавшись там, они крайне редко возвращались в сельские поместья. По обрывкам информации, которую Сент-Лайон получил от этого претенциозного ничтожества, все это полностью относилось и к Росетту.