Игра в императора - [14]

– Если я стою в очереди, то все кончается передо мной, – жаловался он. – Если я не опаздываю на поезд, то на моем месте уже сидит пассажир с таким же билетом.

– А вы на самолете летать не пробовали? – с интересом осведомился Звягин, снимая с газа манную кашу и кладя в тарелки чернослив.

– Вообще я боюсь… раз рискнул в командировке, мы сели вместо Краснодара в Ростове, кто-то по ошибке взял мой чемодан, а там техдокументация, – короче, уволили с работы.

– И кем ты теперь работаешь?

– Пожарным, – мучительно сознался Епишко, ляпаясь кашей.

– Где?!! – поразился Звягин.

– В театре…

– И он еще не сгорел? А говоришь, не везет.

Но неужели он не пробовал бороться с невезением? Переломить судьбу?

Пробовал; но она не переламывалась. Он покупал летний костюм, делал прическу в мужском салоне, собирал всю свою волю к жизни – и садился на окрашенную скамейку, сверху его поливала поливальная машина, а ключи от дома проваливались в решетку люка.

– Нет, – заключил он, – мне помочь невозможно. Деньги ваши я потеряю, на новой работе что-нибудь выкину…

– Деньги? – вздернул бровь Звягин. – Работу? Вы меня не за старика Хоттабыча приняли? Я не благотворитель, вы не калека. В армии служили?

– Нет, знаете: здоровье…

– Жаль, – искренне посочувствовал Звягин. – Толковый сержант необыкновенно полезен для здоровья хрупких юношей. – Он швырнул тарелки в мойку и открыл кипяток. – Сейчас вызову вам такси.

– Не дозвонитесь, – предрек Епишко. – Там всегда занято.

– Покупайте телефон с кнопочным набором: как только абонент освобождается – он мигом соединяет. Не ройтесь в карманах – шоферу я заплачу сам. Куда вам?..

Весь вечер он расхаживал со стаканом молока и соломинкой, мурлыча «Турецкий марш». Вдруг остановившись перед столом, где жена проверяла тетради, он зло рявкнул:

– Я т-тебя научу любить жизнь!

– Что?! – жена уронила очки.

Звягин мотнул головой, выныривая из своих дум:

– Прости, замечтался… Что такое невезение? – допросил он.

– Влезаешь в очередную авантюру? – Жена вздохнула, выключила настольную лампу и подперла ладонями щеки. – Вот, думала, уволишься из армии, поедем в большой город, не надо будет тебя ждать с вечных учений и прыжков, – а тебя опять никогда дома нет…

– Во-первых, – Звягин загнул палец, – невезение – это когда человек хочет больше, чем может. Этим надо быть скромней.

Второе: не умеет учитывать все жизненные обстоятельства.

Третье: не готов к худшему.

Четвертое: принимает мелочи близко к сердцу.

Жена слушала историю невезучего Епишко и стелила постель.

– Вечно ты кого-нибудь жалеешь, – печально сказала она.

– Плевать мне на него! – возмутился Звягин. – Мне просто интересно, как и что тут можно сделать.

– С невезением?..

– Ерунда! Невезение – это судьба. Судьба – это характер и обстоятельства. Характер можно изменить, а обстоятельства – создать. И очень просто! Гаси свет.

И утром Звягин вырос в дверях несчастного Епишко.

– Дрыхнешь? – грубо спросил он вместо приветствия. – А это что на тебе за обломовский халат?!

– Так суббота же, – пролепетал ошеломленный Епишко, стыдливо запахивая засаленную хламиду.

– Позвольте, – решительно сказал Звягин, содрал с него, преодолевая сопротивление, халат и запихал в помойное ведро.

– Соседское! – взвизгнул Епишко, бросаясь к ведру и путаясь в длинных сатиновых трусах.

В ободранной берлоге, пока Епишко, прыгая на одной ноге, влезал в брюки и путался в рукавах свитера, Звягин снял со стола чайник, полил на стул, тщательно вытер подозрительным полотенцем и уселся, скрестив вытянутые ноги.

– Свински живешь, хозяин, – был результат осмотра.

– У меня была депрессия, – обиженно пояснил Епишко.

– Так ведь депрессия, а не паралич, – справедливо возразил Звягин. – Пол-то вымыть можно? Вот и тряпка, – брезгливо ткнул в епишкинский свитер.

– Слушайте, мне сержант не нужен! – От обиды Епишко осмелел.

– Я был майором, – успокоил Звягин. – Медицинской службы.

И погнал хозяина готовить завтрак.

– Стаканы перемыть, – приказал он, взглянув их на свет. – За такое в повторный кухонный наряд гонят. А это что – чай?.. Это моча дохлого поросенка. Чай заваривают из расчета чайная ложка на стакан. Учитывая сортность, можно больше.

Епишко ощутил себя в стальных тисках чужой воли.

– Веник есть?

– Вообще-то есть… – неопределенно отозвался он.

– Холодильник сломан?

– Если видели, так чего спрашивать.

– Я не видел, я догадываюсь. Одежду часто рвешь?

– А? Ну рву иногда…

– Молодец, – глумился Звягин. Сильными длинными пальцами согнул торчащий в стене гвоздь, раскачал и выдернул. Та же судьба постигла гвоздь в подоконнике и дверном косяке. – Эх, – с вожделением сказал он, – сдать бы тебя на пару лет в хороший стройбат! Лентяй. Бездельник. Неряха. Ты в труд веришь?

– Не знаю, – уныло ответил Епишко, пытаясь сообразить масштабы очередного несчастья, обрушившегося на него в виде напористого диктатора, благоухающего французским одеколоном.

– Труд создал человека, – ободрил Звягин. – Ну – немного трудотерапии! Прачечная у тебя далеко? Эх, занавесочки… эх, скатерочка… это что, наволочка? а по виду и не скажешь…

– Уйдите, – прошептал Епишко и отвернулся, вытирая слезы бессильного унижения.