Игра со смертью - [13]

— Почему не сможешь? — оживилась Лиза. Еще даже не начинали. Ты, главное, побыстрее выписывайся, и обязательно сыграешь.

Постепенно на улице темнело. Туся посмотрела в окно, и кроны деревьев показались ей приподнятыми кулисами. Лиза уже встала и засобиралась домой, когда Туся вспомнила о записке.

— Лиза, ты не можешь для меня кое-что сделать?

— Все, что угодно.

— Пожалуйста, передай это Егору. — Туся достала из кармана записку и протянула Лизе.

— Ты уверена? — спросила Лиза.

— Как никогда, — улыбнулась Туся. — Хочу, чтобы он получил это письмо еще в школе, до нашей с ним встречи вечером. Передашь?

— Конечно, — сказала Лиза. — И даже постараюсь ничего не приписать от себя лично.

Подруги рассмеялись, поцеловались, и Лиза вызвала лифт. Когда она уже стояла в кабинке, Туся спросила:

— А какой спектакль они ставят?

— Не знаю, — пожала плечами Лиза, — точно еще не решили… Хотя нет, вспомнила! Кажется, «Ромео и Джульетту». Больше ни на что фантазии не хватило.

Когда Туся вернулась в свою палату, она с разбегу кинулась на кровать и несколько раз качнулась на пружинах. У нее было очень хорошее настроение: во-первых, потому, что завтра придет Егор, а во-вторых, потому, что у нее появился план. К ней зашла медсестра и принесла вечерние лекарства.

— Спасибо, — сказала Туся, а когда та вышла, выбросила таблетки в раковину.

Ей надоело лежать в больнице. Конечно, приятно, когда тебя навещают друзья, приносят цветы, записки и апельсины, но…

Туся представила себя на сцене в средневековом платье с длинным шлейфом. Как она могла бы сыграть Джульетту! Она бы смогла заставить целый зал заплакать над судьбой несчастной влюбленной, потому что знает в этом толк. Она была бы прекрасна в этой роли, и все бы поняли, как тонко она умеет чувствовать, как глубоко страдать. Надо только вырваться из этой прокля той больницы, стены которой давили на Тусю всей своей тяжестью.

«Через несколько дней я выйду отсюда, — думала она. — Потому что я совершенно нормальна, и мне здесь делать нечего».

8

В эту ночь Тусе приснилось, что Егор целует ее на глазах у всего класса. Во сне она оглянулась по сторонам и поняла, что просто идет репетиция. Она играет Джульетту, а Егор — Ромео. А Кахобер Иванович недоволен и просит еще и еще повторить сцену с поцелуем.

Туся вздрогнула и проснулась оттого, что кто-то на самом деле прикоснулся к ее щеке.

— Ой! — тихо взвизгнула Туся, садясь и натягивая одеяло до ушей. — Как ты сюда попал?

— Обыкновенно. Через дверь, — ответил Сюсюка, а это был именно он. — Уговорить вашу тетю Полю оказалось совсем несложно. Она добрая.

Он замолчал, глядя на Тусю с обожанием.

У Сюсюки было широкое веснушчатое лицо и курносый нос. Он был блондином и зачесывал волосы на прямой пробор. И еще он всегда дергал заусенцы, когда нервничал. А нервничал он тогда, когда видел Тусю.

Всегда приятно, когда кто-то тебя так сильно любит. Особенно радовало то, что Сюсюка был на два года старше и учился в одном классе с Егором. Туся надеялась, что когда Егор поймет, как ее любит его друг, чувства шевельнутся и в его душе. Она знала, что так часто бывает у мальчиков: они влюбляются вслед за кем-то, думая так: «Раз он что-то в ней находит, значит, в ней действительно, что-то есть».

Однако любовь Сюсюки часто тяготила Тусю.

Вот и сейчас в его взгляде было столько нежности, что она невольно отвела глаза.

— Ты не рада? — тихо спросил он.

Ей стало стыдно своих мыслей, и она стала разуверять несчастного поклонника.

— Ну что ты! Конечно, рада. Просто я не ожидала.

— Понимаю, — кивнул Сюсюка. — Ты ждала меня вечером.

«Надо же, какой самоуверенный! — подумала Туся. — С чего это я вообще должна его ждать?»

— Нравятся? — спросил Сюсюка, указывая на гвоздики, которые стояли у Туси на тумбочке.

— Еще бы, — улыбнулась она. — Удивительные цветы. Это так трогательно.

— Да ладно, чего там, — смущенно заулыбался Сюсюка и пренебрежительно махнул рукой.

«Что это с ним? — подумала Туся. — То ли ревнует к Егору, то ли совсем от любви с ума сошел?»

— А тебе? — спросила она только для того, чтобы что-нибудь сказать.

— Что мне? — не понял Сюсюка.

— Тебе они нравятся? — спросила Туся, касаясь пальцами нежных лепестков.

— Ага, — кивнул Сюсюка. — Очень. По всему городу мотался, выбирал.

— Что выбирал?

— Да гвоздики эти. Чтобы были именно такими, с прожилками…

Туся покраснела, подступившие к горлу слезы не позволяли вымолвить ни слова. Смысл сказанного постепенно доходил до нее.

Это он, Сюсюка, ее бессменный поклонник, принес цветы. Дрожащей рукой она полезла под подушку и достала записку, написанную на неровно вырванном тетрадном листе.

— А это? — спрашивала она, заранее зная ответ. — Это ты написал?

— Конечно, я. Кто же еще?

— Боже! Какая я дура! — воскликнула Туся и схватилась за голову. — Как я могла так ошибиться!

Она еще раз взглянула на записку. Теперь было трудно понять, как эти жалкие каракули она могла принять за почерк Егора.

— А подпись? Почему ты подписался «твой Т»? Сюсюка широко улыбнулся. Он видел перед собой ту, которую любил, и был по-своему счастлив. Он еще не вполне понимал боль разочарования Туси.

— Почему «Т», Сюсюка? — продолжала она допрос.