Игра со смертью - [15]

«Прежде чем сказать грубое слово — сосчитай до десяти, а прежде чем ударить — сосчитай до ста», — часто говорит Лизин — папа. Он вообще любит повторять древние китайские афоризмы.

— Тебе, как всегда, соврали, — ответила Лиза, стараясь сохранять спокойствие, хотя губы ее побелели от гнева. — Мы с Максимом не расставались. Мы с ним дружили и будем дружить всегда, хотя таким, как ты, этого, конечно, не понять.

— Дружили? Это теперь так называется? И Егор театрально расхохотался, хотя его глаза при этом оставались невеселыми и злыми.

Лизе стало неприятно, и если бы не поручение Туси, она бы сейчас же развернулась и ушла. Внезапно Егор перестал смеяться и немигающими глазами уставился на Лизу.

— Так, значит, ты сейчас свободна?

На секунду ей показалось, что в его глазах мелькнула неподдельная боль и самая настоящая надежда. Но только на секунду. Потом его рука сильнее сжала ее запястье, и он заговорил, злобно щуря глаза:

— Совсем меня забыла? А?

Лиза попыталась вырваться, но не смогла. Она оглянулась по сторонам, но звонок давно уже прозвенел, и все разошлись по классам.

— Не могу в это поверить. Ведь ты все еще любишь меня? Любишь?

— С чего ты взял! — возмутилась Лиза. Разговор затягивался и начинал не на шутку ее пугать.

— Да с того, что еще вчера ты о Тусе и знать не хотела, а сегодня подходишь ко мне, чтобы поговорить о ней. Ах, какая трогательная забота! А на самом деле тебе на Тусю чихать. Она для тебя только повод, чтобы ко мне подъехать. Так?

«И как я могла его любить? — подумала Лиза. — Какая гадость все, что он говорит! Бедная Туся, как она ошибается. Может, не отдавать ему записку?»

Но через несколько секунд Лиза решила, что каждый имеет право на свою жизнь и на свои заблуждения. Тем более теперь, после примирения, ей не хотелось перечить Тусе.

— На, это тебе, — сказала она, протягивая Егору записку и глядя в сторону.

— Что это? — удивился он. — Любовная записка? От тебя?

— Нет, — нехотя ответила Лиза. — Сам прочитай.

Егор с интересом взял в руки маленький конверт, приложил его к носу, вдохнул аромат цветочной туалетной воды и начал медленно разворачивать.

Внезапно из-за колонны школьного коридора выскочил Сюсюка и вырвал записку из рук Егора.

— Э-э-э, — запротестовал Егор. — Дай сюда! Это мое.

Но Сюсюка не послушал его. Он вложил записку во внутренний карман пиджака и с ненавистью посмотрел на Егора.

— Не отдам.

Раньше Сюсюка никогда бы не посмел так разговаривать с Егором. В их компании Егор был негласным авторитетом, его все побаивались: Но теперь Сюсюка как будто забыл об этом, он вел себя свободно ивызывающе.

— Что ты делаешь? — в свою очередь спросила Лиза, подходя к Толе.

Она ничего не понимала, но почувствовала облегчение от того, что Егор не сможет прочесть любовную записку от Туси. А в том, что Туся писала именно о любви, Лиза не сомневалась ни секунды.

— Она попросила меня, — тихо объяснил ей Сюсюка. Так тихо, чтобы этого не услышал Егор. — Она передумала.

— О чем это вы шепчетесь? — подозрительно спросил Егор.

Его кулаки сжались, и он стал медленно наступать на Лизу и Толю.

— Беги к ней, — шепнула Лиза. — Скажи, что все хорошо.

— А этот? — Толя явно боялся оставлять ее наедине с Егором.

— А, с ним я разберусь.

Когда Сюсюка скрылся из виду, Егор пристально посмотрел на Лизу и проговорил:

— Что ж, если записки нет, так расскажи мне на словах, что в ней было.

— Конечно, расскажу, — сказала Лиза, пятясь от него. — Но только попозже.

— Когда это — попозже?

— После осадков в середине недели, — на одном дыхании проговорила Лиза и ворвалась в класс, где Кахобер Иванович уже провел половину урока.

— Можно? — робко спросила она, хотя знала, что классный руководитель, во-первых, добрый, а во-вторых, ее любит.

— Лучше поздно, чем никогда, — проговорил он, с притворным недовольством качая головой. — Стыдно, Кукушкина, садись.

А за дверью стоял одураченный Егор. Он все не мог понять, как так получилось, что он остался без записки, без подобострастного послушания Сюсюки и без Лизы. Ему потребовались добрые две минуты, чтобы сообразить, что ее странные слова об осадках в середине недели означают «после дождичка в четверг».

10

Как только Толя выбежал из школы, он сразу достал из кармана записку Туси. «Может быть, не читать?» — подумал он. Но потом твердо решил, что все-таки прочитает.

«Я же имею на это право, — оправдывал он сам себя. — Если бы не я, эту записку сейчас читал бы Егор. А я люблю ее, поэтому мне можно. Тем более что я никому не скажу».

Он развернул записку и начал читать. «Егор», «дорогой», «целую»… Эти слова жгли Толе глаза, и он не заметил, как из них потекли слезы.

Он разорвал записку на мелкие кусочки, но этого ему показалось Мало. Тогда Толя положил обрывки розовой бумаги в кучу листвы и поднес к ним зажигалку. Бумага воспламенилась и скукожилась. Горящие листки розового цвета походили на лепестки розы. Дым ел глаза, и, может быть, потому слезы никак не унимались.

Когда он узнал от Егора, что случилось с Тусей, он чуть с ума не сошел. Места себе не находил от тревоги за нее. И, как это ни странно, во всем обвинял себя.

Незадолго до ее попытки самоубийства Толя решил порвать с ней. Конечно, Туся сильно бы удивилась, если бы услышала, что он собирается «порвать» их отношения. На ее взгляд, их никогда и не было. Просто Сюсюка волочился за ней, часто надоедал, иногда был необходим. Да и то лишь для того, чтобы выполнить какое-нибудь поручение.