Игра случая - [19]
— Он тоже выжил, — девушка обняла плачущую подругу по несчастью и что-то прошептала ей, гладя по голове.
После слов Марины Галя как будто вышла из ступора, развернувшись к хозяйке и с мольбой глядя ей в глаза, попросила вернуться в ту часть острова, где была гостиница. Хозяйка вздохнула и кивнула в знак согласия.
Пилот, получив указания, развернул вертолет.
«Конечно, Витя жив!» — надеялась Галина.
Тем временем Виктор с трудом приоткрыв глаза, пытался понять, на каком он свете. Боль разливалась по всему телу, и было трудно пошевелить даже пальцем. Он лежал на матрасе и именно это оказалось спасением. Комната почти под самый потолок была заполнена водой. Через разбитое мансардное окно все так же, как и до прихода второй волны, заглядывало небо.
Мысли в голове становились все яснее: «Надо выбираться, пока не сошла вода. Если не успею, придется сидеть здесь, пока не расчистят завалы. Можно и не дождаться». Сцепив зубы от боли, он схватился руками за край окошка, попытался встать на матрасе.
Из последних сил Виктор удерживал равновесие, чтобы не упасть в воду. И ему это удалось! Встав во весь рост, он высунулся в окно и перевалился на крышу.
«Вот тебе и второй медовый месяц!» — промелькнуло в голове. — «А, может, второе рождение?»
Виктор попытался ползти к краю крыши, чтобы кто-то из выживших или спасатели заметили его. В это самое время он услышал звук вертолета.
Крыша гостиницы почти не пострадала. Среди луж Галина увидела окровавленного мужчину, который полз по поверхности и сразу поняла, что это ее муж. Он медленно сел и помахал рукой. Телосложение, рост, остатки одежды и израненная спина — без всяких сомнений это Виктор.
— Витя! Это он! Он жив! — в порыве радости Галина обняла Марину и вскрикнула. — Ой, больно!
— Осторожно, у тебя же ребра! Нам нужно в больницу. Не волнуйся. Его теперь уже найдут.
Вертолет плавно развернулся и взял курс на ближайшую базу спасателей.
С вершины смотреть на затонувший остров было больно. Вода постепенно отступала и уносила с собой надежды, что там внизу кто-то все-таки смог выжить.
Илья чувствовал, что его жизнь рассыпается на миллион фрагментов, словно разбитый калейдоскоп. Безупречный и гармоничный узор разрушается от прикосновения невидимой руки, и остаются только осколки, которые никогда уже не станут частью целого. Так и Илья не станет прежним. Все, что было значимо, стало второстепенным, и наоборот второстепенное приобрело смысл. Он стал старше на вечность в квадрате. Метры гигантской волны беспощадно прокрутили ленту его жизни намного вперед. Он понимал, что мамы больше нет. Но еще не мог прочувствовать масштаб обрушившейся на его детское сердце катастрофы.
Молодая мама не отрываясь смотрела за горизонт. Игривый ветер подхватил разорванное полотно слинга и опустил в уходящий поток. Крепко обнятая малышка мирно спала, посасывая молоко. «Для нее этот мир не изменился ни капли», — подумал Артур, лег на камни и посмотрел в небо.
Голубое и бескрайнее. Ни облачка. «Сотни людей, среди них малые дети… Как ты могло такое допустить?» — остеопат не был религиозным, но ему вдруг очень захотелось, чтобы кто-то большой и сильный ответил на этот вопрос. А небо молчало. И даже не думало объяснять уставшему человеку, что оно тут совершенно ни при чем.
Первыми безмолвие неба нарушили птицы. Потом прилетел спасательный вертолет. Словно во сне Артур помогал людям садиться в кабину. Поддержал рыдающую от шока Надежду. Потом подсадил молоденькую Наташку с крошкой Лили на руках:
— А как же вы, Артур Леонидович? Не летите с нами?
«Я буду по вам скучать», — эта мысль удивила Артура, он вскинул бровь и произнес что-то забытое из прошлой жизни:
— Нет, Наташа. Береги малышку! С ее шейкой все будет в порядке. Делай, как я тебе показал, это просто зажатые мышцы. Будьте здоровы! Москве привет!
Сквозь пелену слез Тимофей плохо видел окружающее. «Возможно мама спаслась, держась за что-то. Они увидятся, обязательно! Как же иначе? Она обещала». Взглянув последний раз с надеждой на остров, он поднялся в вертолет. Горло саднило, не мог прокашляться, все горело…
Его посадили к окну. Знакомая мелодия звонка, словно набатом, ударила по ушам, разрушая тишину.
— Тим, это я. Узнал?
— Да, тетя Джесс.
— Я тут же, как узнала, взяла билет. Скоро буду. Жди.
Тимофей прислонился к холодному стеклу. Пролетая над скалами, увидел тело женщины в знакомом платье. «Это она! Не может быть! Не-е-ет!»
Отчаянный крик мальчика из глубины души оглушал:
— Мама-а-а!
Артур стоял и махал рукой вслед вертолету. Что изменилось? Он перестал ненавидеть этих людей. А они даже и не знали, что он их ненавидел. Это, наверное, и есть счастье. Не знать. Потому что, то, что открылось, оставляет след: простить можно, забыть вряд ли. Хорошо, что они не знали, и никогда не узнают. Ведь все изменилось.
Океан. Это он забрал ненависть и похоронил ее в своих водах, оставив вместо злобы сострадание, чтобы врач смог снова стать врачом. Не ради денег. Ради людей, потому что это талант. Призвание: сострадать и помогать. Всем… Не осуждая и любя.
Эпилог, в котором ничего не заканчивается
