Игра с огнем - [3]

Так и есть. Тронув дверь офиса, обнаружил, что она не заперта. Вошел, погрузившись в кромешную тьму. Почему она не зажгла свет? Тут же ответил самому себе: видно, боялась, что кто-то заметит. Когда глаза привыкли к темноте, разглядел в отдалении крохотную вертикальную полоску света. Она в своем кабинете. Осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, двинулся туда. Не знаю, что бы я сказал, как стал бы оправдываться, спроси она, зачем я здесь. Наверное, это был бы конец. Она бы все поняла по моему безумному лицу и, посмеявшись, велела написать заявление об уходе. Возможно, не выпей я сегодня столько, развернулся бы и ушел. Теперь же спиртное придало несвойственной храбрости. Я шел вперед, на свет, виднеющийся вдали, и чувствовал себя мотыльком. Она – мой свет, манящий, опасный и такой желанный. Пусть прогонит, посмеется, даже ударит. Плевать. Я хочу видеть, коснуться ее… Прямо сейчас…

Дверь слегка заскрипела, когда я толкнул ее. Замерев, подождал, но реакции не последовало. Протиснулся внутрь и застыл на пороге ее кабинета. Сколько раз стоял здесь же, когда она отчитывала меня или даже хвалила. Недоступная, отстраненная, как небожительница. В кабинете царил полумрак, горела лишь настольная лампа. Уткнувшись в стол с набросанными на него бумагами, положив лицо на скрещенные руки, она плакала. Беззвучно, тихо. Ее плечи дрожали, тело тряслось мелкой дрожью.

Пьяный угар клубами уносился из моего тела. Сейчас я мог чувствовать только одно – тревогу, желание защитить, утешить. Что с ней? Кто заставил ее так плакать? Наверное, укажи она в тот момент пальцем на кого-то, как на виновника, я бы перегрыз ему горло. Как верный пес.

Она вскинула голову, видимо, почувствовав мое присутствие. На лице отразились неловкость и досада. Смахивая со щек слезы вперемешку с разводами туши, она указала мне на дверь.

– Пошел вон!

Одна часть меня приказывала послушаться и немедленно убираться, пока не стало еще хуже. Но другая оказалась сильнее. Она заставила меня закрыть дверь на защелку, подойти к стоящему на журнальном столике графину и налить в стакан воды. Я подошел к Клаудии и протянул ей питье. Несколько секунд на ее лице отражалась борьба, потом оно разгладилось. Она взяла стакан и сделала глоток.

– Что случилось? – как можно мягче спросил я, доставая из кармана пиджака платок.

Следя за каждым моим движением, она молчала. Я обошел стол и остановился возле нее, приподнял лицо за подбородок и стал вытирать грязные разводы. Поражаюсь, как мои руки не дрожали при этом, ведь внутри я превратился в бурлящий вулкан. С трудом сдерживался, чтобы ничем не выдать обуревающих меня чувств. Не думал, что она ответит на вопрос, тем сильнее удивился, услышав хриплый вздох:

– Кое-кто умер… Из прошлой жизни… Неважно.

Я с мягким упреком возразил:

– Когда кто-нибудь умирает, это не может быть неважно. Это был кто-то близкий?

– Нет, – ее губы скривились в странной улыбке. – Не близкий. Давно уже не близкий.

Я не решился расспрашивать дальше. И так сегодня получил столько, что не мог и мечтать об этом. Касался ее, вытирал ей слезы. Она смотрела на меня сегодня не так, как обычно. Не как на пустое место. Пока она не опомнилась и не прогнала с позором, мне нужно уйти. Я сунул в ее маленькую ручку платок и пробормотал:

– Можете оставить себе. Извините, что влез не в свое дело.

Повернулся, чтобы уйти, хотя все во мне противилось этому. Почувствовал, как ее руки поднимают сзади мой пиджак и за ремень притягивают меня к себе. Я развернулся, расширившимися глазами глядя на нее. Лицо еще было слегка красным от слез, но она вновь была прежней. Уверенной в себе, знающей, чего хочет, стервой. И сейчас она хотела меня. Розовый язычок скользнул по нижней губе, смелый взгляд скользнул по моему торсу ниже. Руки снова рванули за ремень.

Кровь в висках пульсировала так сильно, что я ничего не слышал, кроме нее. Взорвись где-то неподалеку бомба, и то не услышал бы. Весь мир сосредоточился в этих нежных ручках, расстегивающих ширинку на брюках.

– О, да ты уже совсем готов, – послышался утробный с хрипотцой голос, от которого я провалился в бездну.

Потянулся к ней, желая прикоснуться, ощутить на вкус, поглотить всю без остатка, и она не противилась. Это казалось чудом, сбывшейся мечтой. Мне все время казалось, что сейчас проснусь и увижу себя в собственной постели. Ее руки сбрасывали с меня пиджак, расстегивали рубашку. Я позволял ей делать все, что она захочет, не решаясь сам приступить к активным действиям. Покончив с моей рубашкой и отбросив ее в отъехавшее в сторону офисное кресло, она забралась на стол. Стоя на четвереньках, выгнулась дугой, как кошка. Откинула назад черную гриву, коралловые полные губы раздвинулись в манящей улыбке.

Трудно описать воздействие, которое оказала на меня эта улыбка. Меня бросало то в жар, то в холод. Кожа на обнаженной груди покрылась мурашками. Я осторожно шагнул к Клаудии, она же резким движением смахнула со стола бумаги и перевернулась на спину. Глядя на меня сквозь завесу ресниц, продолжала улыбаться. Мягкое шелковое платье сдвинулось, обнажив бедро до тонкой полоски трусиков. Я провел ладонью по нежной коже, продвигаясь туда, где виднелась заветная полоска. Хотелось почувствовать жар ее тела, ее влажность. При мысли об этом в паху зудело до боли.