Игра по крупному - [12]

Вовец от таких вопросов сразу увял. Но попытался крутить, мол испугался, погнались на моторке какие-то сердитые мужики. С перепугу и байдарку (решил называть, как они) бросил в болоте. Ласты не брал с собой вовсе, так как не за чем нырять, на дне ила в километр.

По ходу допроса ему пару раз крепко въехали по почкам и печени, он чуть не отключился от боли. Действительно, в гестапо какое-то попал. Утешало только, что повязку с глаз не снимали. Значит, опасаются, что в лицо запомнит. А раз так, то в будущем предполагают отпустить. И тут повязку развязали...

Насчет острова посреди болота Вовец определил точно, а насчет леса, похоже, ошибся. Только несколько тощих осин попали в его поле зрения. На высоте двух с половиной-трех метров между ними была натянута зеленая армейская маскировочная сетка, расшитая линялыми камуфляжными лоскутьями. Перед Вовцом на складном дачном стуле из алюминиевых трубок и брезента сидел молодой человек лет двадцати пяти в черном мундире. Впрочем, цвет уже нельзя было назвать черным, скорее, белесо-серым, потому что ткань выгорела на солнце и полиняла. Брюки заправлены в высокие шнурованые ботинки армейского типа, именуемые в народе омоновскими. Мундир был точь-в-точь как у эсэсовцев из старых советских фильмов про войну. И рукава закатаны, выше локтя красная повязка со свастикой в белом круге, и молнии в петлицах, на груди пришит германский орел и какая-то бляха пришпилена вроде ордена, на плечах плетеные серебряные погончики. На голове черная пилотка с черепом на месте кокарды.

Свихнуться можно - план летней кампании сорок первого года все-таки увенчался успехом: передовые части доблестного вермахта и СС достигли Урала! Только советская офицерская портупея вносила диссонанс. Видимо, не нашлось немецкого форменного ремня и пряжки с подходящей символикой. Вовца так поразил необычный вид русскоязычного фашиста, что он не сразу посмотрел в лицо штандартенфюреру. А когда посмотрел, оторопел ещё больше.

Это был настоящий тевтон, стопроцентный ариец, белокурая бестия. Красивое, волевое лицо с крепкими скулами, раздвоенным подбородком, плотно стиснутыми прямыми губами, гладкое, без единой морщинки или складки, холодное, спокойное - самый натуральный эсэсовец. Но больше всего поражали глаза - водянисто-голубые и совершенно пустые, ни искры, ни блестки. Глаза палача.

За спиной штандартенфюрера колыхалось выцветшее полотнище большой палатки. Рядом с ним стоял знакомый белобрысый Кролик, взъерошенный, возбужденный и раскрасневшийся, словно его только что отхлестали по щекам.

- Ты будешь говорить, свинья?! - заверещал Драный Грызун, бросаясь на Вовца.

- Назад, - тихим, инертным голосом без всякого выражения сказал эсэсовец. И ни один мускул не дрогнул на лице. А глаза смотрели по-прежнему безразлично.

Кролика словно хлыстом стегнули. Поджал кулаки и беззвучно переместился на прежнее место, присел и притих, как послушная собака.

- Ты не боишься, - устало констатировал штандартенфюрер, глядя сквозь Вовца.

Тот пожал плечами. Ну да, он не боялся. Бояться следует, когда опасно и страшно, а сейчас ничего особо угрожающего нет. Связали, допрашивают... Вот комары покусывают, это скверно.

- В колодки до утра, - негромко распорядился штандартенфюрер, резко поднялся со стула и пошел прочь, подняв подбородок, держась прямо, как аршинпроглотил. От его фигуры веяло мистическим величием и силой. Настоящий арийский вождь. Фюрер с большой буквы.

Тут же Вовца подхватили под руки. Видимо, сзади стояли наготове подручные. Его поволокли в сторону. Он успел разглядеть, что под маскировочной сеткой стоят две большие палатки и три маленьких. Дощатый узкий, длинный стол. По обеим сторонам от него вкопаны скамейки. Земля везде плотно утоптана и, похоже, подметена.

Тут Вовца развернули лицом в другую сторону, и он увидел Сашу Орлова, пропавшего позавчера. Тот сидел на земле, вытянув ноги под деревянные козлы, на каких дрова пилят. А руками упирался в бревно, лежащее на козлах. Он поднял голову, и Вовец его сразу узнал, несмотря на синяки и ссадины, разукрасившие лицо. Страдальчески морщась, Орлов посмотрел на него и снова уронил голову на руки. То ли не узнал, то ли сделал вид, а может, не смог разглядеть заплывшими глазами.

Двухметровое толстое сосновое бревно на козлах оказалось расколото вдоль на две ровные половины. С одного торца они были соединены приколоченной гвоздями стоптанной старой кроссовкой. С другого конца в плахи вбиты железные скобки, а на них болтается блестящий замок. Один из конвоиров отомкнул замок и поднял верхнюю плаху. В нижней половинке бревна в узких пазах лежали руки Орлова. Другой подручный, быстро работая топориком, принялся вырубать такие же пазы в метре от этих.

Вовец машинально отметил, что парня никто не научил обращаться с топором, он не знает элементарных плотницких приемов и стучит часто, сильно и бестолково. Топор все время застревал, глубоко врезаясь в дерево и отколупывая мелкие щепки. Лицо назадачливого лесоруба налилось кровью, он сердито сопел и стискивал зубы. Но ни разу не выругался. Вообще никто из подчиненных штандартенфюрера за все время не проронил ни слова. Ничего не скажешь, дисциплина!