Игра Первых - [32]

– Я же только что открыл глаза! – возмутился охой.

– Так закрой снова! А рот открой. Пожалуйста, сделай, как я прошу!

Синголь начала по ягодке вкладывать юноше в рот дикую малину. Смотреть, как он пробует, наслаждаясь новым вкусом, доставляло ей большее удовольствие, чем лакомиться самой. Алзик остановил её жестом:

– Что это?

– Малина.

Синголь попыталась сунуть ему в рот очередную ягоду, но он отрицательно помотал головой:

– Не надо. Когда съедаешь много, перестаёшь чувствовать вкус. Что такое малина?

– Ягоды. В Большом мире есть много разных ягод и фруктов. Но сегодня на ужин лиса подарила нам куропатку.

– Кто подарил? Что?

– Ужин подарили! Только его ещё нужно приготовить, а это целая история!

* * *

Закатные лучи догорели, и в сумерках охой вполне мог видеть. То, что открылось ему снаружи, завораживало настолько, что Алзик замер, потрясённый. Он впитывал в себя Большой мир, вдыхал его, созерцал, вслушивался в него. А в Большом мире всё менялось ежесекундно! Каждое мгновение дарило новые краски, запахи, звуки, ощущения! Синголь не мешала юноше, всецело погрузившись в приготовление ужина. Она споро соорудила из камней круг, нашла пологий глиняный склон, обмазала тушку птицы глиной, натаскала хвороста и занялась разведением огня. Когда куропатка запеклась, девушка отправилась за спутником. Задрав голову кверху, охой по-прежнему стоял там, где Синголь его оставила. Она пристроилась рядышком и тоже залюбовалась небом, усеянным звёздами. От куропатки Алзик отказался:

– Не могу сейчас есть.

Зато вода из горной реки ему понравилась. Симхаэтке было немного обидно, что её друг пренебрёг ужином, на который она потратила столько усилий.

– Ты определил, куда идти? – спросила Синголь.

– В общем, да. Но Большой мир так изменчив, я не знаю здесь ориентиров.

– Направление обычно определяют по солнцу. Оно всегда восходит на востоке, а заходит на западе. Мы видели, куда село солнце, значит, запад – там. Ещё можно ориентироваться по звёздам. Вон та яркая звезда всегда указывает на север. Думаю, нужно идти по течению речки, и она приведёт к пещере Старца. Правда, горный поток – попутчик ненадёжный, петляет как заяц и в любой момент может оказаться в глубоком ущелье.

Алзик не понял, как кто петляет речка, слова про восток – запад – север тоже. Синголь задумалась. Охою, конечно, лучше идти при свете звёзд, поскольку неизвестно, защитят ли от солнца его глаза и кожу слюдяные пластинки и шляпа из лопухов. Однако идти ночью без тропы равносильно самоубийству. Даже днём без тропы путь опасен и тяжёл! «Правильнее будет расстаться с Алзиком, не подвергать его жизнь риску», – напомнил о себе разум, и сердце Синголь тоскливо сжалось.

– Алзик, ты должен вернуться в Дом охоев, – еле слышно выдавила девушка.

– Вроде ты была не против моей компании? Когда ты сказала: «Не оставляй меня», я поверил, что нужен тебе. Это всего лишь уловка? Я требовался тебе только в подгорном Доме?

– Что ты говоришь, Алзик?! Я впервые обрела друга, о котором всегда мечтала! Если бы ты знал, как я не хочу с тобой расставаться! Но… Большой мир тебя убьёт! Для тебя здесь смертельно всё! Ты не представляешь, с чем придётся столкнуться! Не только солнце, но и непроходимые дебри, полные диких зверей, змей, насекомых…

– Пока не представляю, – согласился Алзик, – но ты мне покажешь. Пойми, ни одному охою не выпадал шанс побродить по Большому миру с такой проводницей! Ты отдаёшь приказы чудовищам, сокрушаешь каменные плиты, ставишь на место выскочек и вправляешь вывихи. Если я упущу такую возможность, никогда себе не прощу!

– Не верю, что ты собираешься идти со мной из чистого любопытства! Опять что-то недоговариваешь?

– Недоговариваю, верно. – парень опустил голову. – Я боюсь отпускать тебя одну. И очень боюсь, что в Большом мире вместо помощи буду лишь затруднять твой путь. Но сильнее всего боюсь остаться в Доме охоев и никогда не увидеть тебя. Ну, вот, я сказал всё. Ты довольна?

Сердце Синголь возликовало!

– Только у меня к тебе одна просьба. – Светлые глаза юноши взглянули на симхаэтку с непривычной серьёзностью. – Если считаешь меня другом, Синголь, не наставляй больше на меня эту свою штуку. Я же не Кирхой и не монстр из озера Хой-Лор. Просто доверяй мне как другу. А теперь давай свой ужин.

Крошечный кусочек птичьего мяса Алзик жевал очень долго.

– Странный вкус, нужно привыкнуть. В целом съедобно.

Синголь не знала, обижаться ей или смеяться! О вкусах не спорят! Кому ломкая лепёшка из сушёных водорослей, кому запечённая куропатка! Правда, следовало признать, что соли действительно не хватает. Убрав куропатку в шляпу-корзину, девушка спросила:

– Так в каком направлении нам идти?

– В том. – Охой махнул рукой и вдруг застыл.

Симхаэтка ничего не увидела, зато услышала пыхтение, звуки осыпающихся камушков и раздвигаемых ветвей. И мгновенно вспомнила крупные кости, валявшиеся у воды. «Наверняка, возвращается хозяин этого места! Вот, Алзик, и начинается твоё знакомство с Большим миром». Синголь схватилась за кулон. Как раз вовремя, потому что в двадцати шагах от них из кустов вывалился медведь.

* * *

Нет, он не был здесь хозяином, да и желанным гостем тоже. Запахи и следы подсказывали, что здешний хозяин – весьма серьёзный зверь и не потерпит вторжения на свою территорию. Но запахи помёта казались старыми – вероятно, хозяин ушёл выше по течению реки, туда, где нерестится лосось. Наверняка облюбовав самое уловистое место. А он, бродяга, на хорошее место не претендует. Молод ещё и слаб, чтобы на что-то претендовать, любое местечко у воды подойдёт, лишь бы дали полакомиться рыбкой и не прогнали. Но, как назло, вожделенное место оказалось занято. Не своими! И даже не просто чужими, а страшными безволосыми существами на двух лапах, от которых исходили вибрации, как от растревоженного улья диких пчёл. С дикими пчёлами медведь однажды столкнулся, когда неловко полез за мёдом, и навсегда запомнил их ярость. А теперь здесь эти!