Игра об Уильяме Шекспире продолжается, или Слова, слова, слова... - [13]

мнение по этому вопросу я разделяю (или не разделяю). Между прочим, авторы, которые выражали это мнение, — англичане, а такой авторитетный писатель, как Джон Мичел, сообщает, что слово hit в печатных и рукописных текстах того времени иногда применялось в значении hid. Однако не имеющий желания и времени вникать во все эти тонкости рецензент пишет просто: «Гилилов считает, что поэт имел в виду слово hid», после чего возмущённо заключает: «Но ведь никакого второго варианта не существует, это чистый вымысел Гилилова, выдаваемый им за достоверный факт». Здесь наш рецензент (как и в целом ряде других случаев) искажает достаточно ясный смысл моих слов и одновременно проявляет свою неосведомлённость и непонимание существа вопроса.

Ту же невосприимчивость к игре слов, двусмысленности намёков (большими мастерами которых были елизаветинцы) проявляет Г., когда речь заходит о стихотворной подписи под «портретом автора» в собрании поэтических произведений Шекспира, изданном Джоном Бенсоном (1640 г.). На двусмысленность этой подписи, особенно на загадочные вопросительные знаки, на пародийную перекличку этих строк со стихотворением Джонсона в Великом фолио обращали внимание — в той или иной степени — все англо-американские авторы, писавшие об этом издании. Тот же Джон Мичел пишет: «Похоже, что над нами смеются!». Я в своей книге просто отмечаю эти загадочные вопросительные знаки, не комментируя их, предоставляя читателям самим делать выводы. Но рецензент Г. никакой двусмысленности или иронии здесь не видит, мнения других исследователей ему явно не известны, и поэтому он обвиняет меня в «незнании или сознательном забвении элементарных понятий риторики» — не более и не менее!

Вообще всё, с чем в рецензируемой книге Г. не согласен или что ему непонятно (в особенности в связи с раблезианскими проделками и мистификациями), он без всяких колебаний смело квалифицирует как ошибки автора. Так, название книжки с панегириками «в честь» Кориэта «The Odcombian Banquet» я перевёл как «Одкомбианский Десерт». Почему? Потому, что «Кориэтовы Нелепости» в ходе всего грандиозного розыгрыша неоднократно уподобляются первому блюду, «Кориэтова Капуста» — второму, а на третье читателям подаётся «Десерт». Можно добавить, что в словаре языка Бена Джонсона слово «banquet» означает именно десерт. А вот название рукописной поэмы о связанном с Кориэтом празднестве в таверне «Русалка» — «Convivium Philosophicum» — я перевожу как «Философский пир». Конечно, не будет большой ошибкой перевести и слово «banquet» как пир, но в данном контексте правильнее — десерт. Казалось бы, проблем с переводом здесь нет. Но рецензент, взаимосвязи «Кориэтовых» сочинений не знающий, в словарь Джонсона не заглянувший, категорически требует, чтобы «Odcombian Banquet» переводился только как «Одкомбианский Пир», ибо «слово banquet прямо восходит к платоновской традиции»!

Головоломные словесные игры этих «великих стругальщиков слов», изобилующие примерами самых немыслимых «противоправных» неологизмов как на английских, так и на латинских, греческих, французских корнях, требуют не только формально-лингвистического подхода, но и тщательного анализа всего конкретно-исторического и литературного контекста, иначе их смысл от нас ускользает. Надо терпеливо проверять все возможные варианты решения таких загадок, не торопясь остановиться на первом пришедшем в голову.

Наглядный пример — странное название лондонского экземпляра честеровского сборника: «Anuals». Слова такого ни в каком языке, похоже, нет, и его появление здесь можно объяснять по-разному. Наиболее простым кажется рассматривать его как результат неумышленной опечатки в слове Annals — «Анналы». Это первая версия, первая гипотеза. Однако вероятность того, что такую опечатку в главном, напечатанном крупным шрифтом на титульном листе слове никто в типографии не заметил, крайне мала, да и о других странностях этого титульного листа и всего экземпляра не следует забывать.

Вторая версия, вторая гипотеза: странное слово — раблезианское обыгрывание латинского апи (anus). Этот (и не только этот) рецензент с возмущением с порога отвергает вторую версию (а это именно версия, одна из возможных, а не окончательное решение), так как она непристойна и «противоречит истории и духу языка»! Но вторая версия — не голословная догадка. Мы не знаем, кто именно заказал для себя этот единственный в мире, уникальный по всем своим реалиям титульный лист, но похоже, это был влиятельный недруг Рэтленда и странное слово намекает на предполагавшийся (возможно, из-за необычных отношений с женой) гомосексуализм покойного графа. В этом случае ничего невероятного во второй версии не оказывается, тем более что есть и прецеденты: например, вышедший из того же круга Честера — Солсбэри томик стихов Р. Парри, озаглавленный «Sinetes» — неологизм, похожий на «сонеты», но произведённый, скорей всего, от «sins» — «грехи, грешки». Исследователь не должен с порога отбрасывать какое-то объяснение фактов лишь потому, что оно «дурно пахнет». Только время и дополнительные исследования покажут, какая версия ближе к истине (может быть, это будет совершенно новая гипотеза, основанная на фактах, сегодня неизвестных). Но нашему рецензенту трудно отказаться от привычки с ходу выносить «окончательные» вердикты по непростым проблемам...