Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса - [19]

Чампен совершенно ясно говорит о своей персональной связи и близости с героями книги, не оставляя сомнения, что речь идёт о конкретных личностях, его друзьях.

Стихотворение Джорджа Чапмена показывает, что аллегорические образы, постоянное обращение к античной мифологии, насыщенный философской терминологией язык поэтов, явно рассчитанный на узкий круг посвящённых, скрывают не просто вычурную игру в абстракции, а определённых людей и определённые, хотя и непростые, жизненные ситуации, связанные, к тому же, с искусством, поэзией. Трудность явно заключается не в отсутствии конкретной реальности, стоящей за этими аллегориями и абстракциями, а в том, что сегодня ещё нет легкодоступного, лежащего на поверхности ключа к ним.

Бен Джонсон знал их хорошо

Бен Джонсон, как и Марстон, представлен в сборнике Честера четырьмя стихотворениями^{10}. Первое — «Прелюдия». Поэт, готовясь петь о своих героях, сначала пытается найти достойного покровителя на Олимпе. Геракл, Феб, Вакх, Афина, Купидон, хитроумный Гермес? Но нет!

«Мы принесём наш собственный правдивый жар.

Теперь наша мысль обретает крылья,

И мы поём эту песнь для тех, кто обладает глубоким слухом».

Итак, Джонсон обращается к тем, кто понимает, о чём и о ком он собирается говорить. И далее следует «Эпос» — поэма, занимающая в сборнике четыре страницы и уступающая по объёму лишь творению самого Честера. В центре поэмы — Голубь, о котором говорится в настоящем времени. Нет никаких указаний или намёков на его смерть или на смерть Феникс. Поэма восхваляет целомудрие, чистоту, воздержание от чувственной, плотской любви, присущие её герою.

Хотя наши действия контролируются разумом, иногда его ослепляет желание, страсть. «То, что они зовут любовью, не более чем слепое желание». Истинная любовь чиста, бескорыстна, совершенна, она подобна золотой цепи, спустившейся с небес, чтобы соединить благороднейшие умы в божественный союз равных в духе. Ей не нужны низкие ухищрения для столь высокой цели. Есть люди, которые целомудренны потому, что время страсти для них прошло; другие боятся за репутацию (за своё положение и имя), их чистота вынужденна. Истинная чистота зиждется на любви к добродетели, а не на страхе или расчёте. «Но мы выше всех ставим такую личность, как наш Голубь, украшенный любовью Феникс. Её красота могла бы превратить ночь в день, она прогоняет печаль и рождает радость сердца».

«О, кто же он, тот, кто в этом мире владеет

Эликсиром всех радостей,

Более чистым, чем в райской обители,

И нетленным, как её цветы…»

Кто же он, кто может подавить в себе желание, может отказаться от такого счастья, от обладания той, которая любит его?

«Но стой! Я слышу глупца, который кричит, что мы грезим,

И клянётся, что не может быть такой вещи,

Как эта чистая любовь, о которой мы поём…

Нет, глупец, узнай,

Хотя твои неотёсанные мысли имеют воробьиные крылья,

Голуби могут до смерти оставаться целомудренными».

Заключительные строки поэмы весьма многозначительны, но могут пониматься неоднозначно. Говоря о Феникс, поэт пишет, что только дикарь не побоялся бы причинить горе такой изумительной женщине. «И, конечно, не способен на это добродетельный и великодушный Ум, устремлённый к целомудрию и благородным занятиям, которому известна тяжесть вины… К нему можно отнести эту фразу: «Человек может грешить беззаботно, но безопасно — никогда»[24]. Похоже, здесь Джонсон намекает на какие-то ставшие ему известными интимные обстоятельства, связанные с Голубем. Как бы то ни было, поэма тоже подтверждает духовный характер отношений Голубя и Феникс, исключающий физическую близость.

Этим двум своим стихотворениям Джонсон, как видно, придавал большое значение. В 1616 году он выпустил «Труды» — собрание своих поэтических и драматических сочинений, именуемое в научном обиходе как «Фолио 1616». Он лично отбирал и группировал для него произведения, редактировал, следил за типографскими работами. Отбор был тщательным — опубликовано здесь далеко не всё, что было к тому времени написано. Но «Прелюдию» и «Эпос» из честеровского сборника Бен Джонсон не опустил; наоборот, напечатал их в самом важном, «программном» разделе книги — в поэтическом цикле «Лес», рядом с обращением к знатной женщине, умершей за несколько лет до того. О ней речь впереди.

Третье стихотворение Джонсона в честеровском сборнике состоит всего из двух четверостиший и называется «Феникс постигнутая». В первой строфе поэт заявляет: теперь никто не должен считать небылицей, что замечательное существо Феникс оказалось женщиной. Вторая строфа призывает не удивляться тому, что она является только видимостью жены Голубя. Ещё и ещё раз — и вполне определённо — Джонсон указывает на целомудренный характер их отношений. Совершенно очевидно, что авторы честеровского сборника считали необычный, «чистый» брак своих героев обстоятельством очень важным для их характеристики, отличающим их от других и потому нуждающимся в каком-то объяснении.

В последнем стихотворении «Ода восторженная», завершающем весь сборник, Джонсон говорит о Феникс как о реальной женщине, называет её «Леди» и чрезвычайно высоко оценивает интеллектуальные качества своей героини. «О, великолепие! О, блеск, который никто не может затмить! Её мысль быстра и оживлённа, как огонь… Её природный ум углублён учёностью, ясен, как у весталки, замкнут в орбите кристальной чистоты. Её голос прекрасней тех, которыми славятся места, её породившие, и при этом он смешан со звуком, превосходящим возможности самой природы».